Король забавляется   ::   Ипатова Наталия

И улица запружена бездельными нищими, неустроенными приезжими, торговцами вразнос, среди которых с надменной миной пробираются слуги и кудрявые пажи, посланные господами по делам. Да вот еще коляска проследует по живому коридору, расчищенному кучером с помощью кнута. Аранта передернулась от внезапного омерзения. За каждой фигурой побирушки ей мерещился до боли знакомый механизм нищеты, призрак прошлого, которое следовало забыть любой ценой и как можно скорее.

— Рэндалл может с этим справиться, — сказала она.

— Кто это?

— Король, — поправилась Аранта, ухмыльнувшись про себя. Оговорилась невзначай. — Новый король. Победитель. Ты давай примечай, что не в порядке. Подбросим ему свежую идею. Глядишь, и загорится.

— Так говоришь, — с осуждением обронила Ува, — будто ты властью самой королеве равна.

Миг величайшего триумфа. Каждый из нас мечтает о нем и каждый в своем воображении рисует его по-своему. У Аранты были причины полагать, будто в своей жизни она достигала его неоднократно. Но сейчас внутри нее вдруг вспыхнул неестественно яркий, режущий свет. Почести, воздаваемые ей лордами королевства, опасливое почтение черни не шли с этим ощущением ни в какое сравнение. Ей казалось, она превращается в звезду.

— Ха! — пренебрежительно бросила она. — Больше!

Жизнь протекала не в пустом пространстве, хотя и несколько над привычным для нее уровнем обыденности. Разумеется, новый король не мог прийти на пустое место и начать с чистого листа. Оставался аппарат прежней власти, вдоль и поперек пронизанный старыми связями, и одной из первоочередных задач новой власти было выяснение, кто и в какой степени замаран старым режимом. В глазах Аранты это было грязное занятие, от которого сама она по возможности старалась держаться в стороне. Утомительная суть сих интриг по большей степени заключалась в том, чтобы продвинуть на хлебные и денежные посты тех, кому это было обещано, как правило, знакомых и родственников тех, кому Рэндалл Баккара был обязан короной. И если не находилось иных поводов, то преданность и исполнительность при старом режиме годились в качестве причины ничуть не хуже прочих. Члены комиссии, перелопачивающей чиновничий аппарат, ощутили себя значащими людьми, поскольку получали взятки с одной стороны и отмазку — с другой. И поле деятельности у них было знатное: ведь при воцарении Брогау многие и многие рвались получить назначения в его администрации. Как любые другие при любом другом короле. И многим это удалось. Теперь они, возможно, об этом жалели.

Рэндалл, разумеется, был в курсе. Анекдоты на тему мышиной возни были его любимым развлечением, в котором он мог блеснуть своим быстрым, холодным и злым остроумием. По отношению к прихвостням Брогау он не испытывал ни жалости, ни сочувствия. Как, впрочем, и по отношению к тем, кто их сменял. Как подозревала Аранта, основополагающей здесь была его ненависть к предателям. К тем, кто обменял его законное право на выгоды служения сильному королю. Сейчас он выиграл у их «сильного короля» его же оружием, утвердился на мечах правом силы и крови и поступал с ними так, как, по его мнению, они того заслуживали. Чужие взлеты и падения его не интересовали. К тому же справедливость была не тем камнем, на котором Грэхем-Каменщик построил мир.

Рэндалл не был добрым, но это открытие ее не оттолкнуло. Житейский опыт подсказывал, что люди и не бывают по своей натуре добры или злы. Действуя под давлением обстоятельств, они проявляют свои качества лишь в той степени, в какой обстоятельства их провоцируют. Рэндалл же мог выбирать. Он был достаточно могуществен, чтобы становиться злым или добрым сообразно с собственным желанием. Больше он ни от чего не зависел, и это очаровывало.