Комендантский час   ::   Хруцкий Эдуард Анатольевич

Фон Мантейфель спас от превратностей немецкой революции архивы своего отдела. Конечно, многих разыскать не удалось, но и среди этого старья нашлись стоящие люди. Как только началась война, Мантейфелю присвоили звание подполковника, и теперь он работал в группе Зикса.

— Пора активизировать ваших людей, господин фон Мантейфель. — Зикс встал, прошелся по кабинету. — Пора! Наша задача: внести дезорганизацию в тыловую Москву. Паника, грабежи, слухи, сплетни, анекдоты, срыв эвакуации заводов, хищения ценностей культуры. Это не столько военный, сколько психологический эффект.

— Я понял вас. У меня есть подходящий человек. Он надежно законспирирован, имеет обширные связи среди уголовников.

— Ну что ж, пожалуй, подойдет. Тем более что уголовниками занимается милиция. А милиция, полиция — все одно и то же.

— Если считать этот разговор приказом, то я немедленно посылаю к нему связного.

— Кого?

— Унтерштурмфюрера Алекса Прилуцкого.

— Пригласите его ко мне.

Утром на стол группенфюрера лег рапорт.



«Группенфюреру СС и генералу полиции Эриху фон дем Бах-Залевски.

Штурмбанфюрер Зикс почтительно докладывает.

Вчера в 23.00, во исполнение операции «Тайфун», в Москву на связь с агентом Отец отбыл унтерштурмфюрер Алекс Прилуцкий. Прилуцкий снабжен деньгами и получил необходимые инструкции.

Штурмбанфюрер СС и доктор фон Зикс».

Москва.

Июль Начальник МУРа смотрел в окно. На противоположной стороне улицы у киоска с газированной водой стояла очередь, человек семь. Начальник на секунду представил, как пенная струя бьет в стакан, как пузырится в нем холодная, жгучая от газа вода.

Голова продолжала болеть. Повышенное давление напоминало о себе болью в затылке.

Два месяца назад он бросил курить. Как только появились первые боли, вынул из ящика стола коробку «Казбека», хотел бросить в урну, но передумал. Вызвал к себе молодого сотрудника Игоря Муравьева и отдал папиросы ему.

— Так как же быть с Костровым? — прорвался сквозь головную боль голос начальника отделения Данилова.

— Погоди, Иван Александрович. У тебя есть что курить?

— «Казбек».

— Давай его сюда.

— Но вы же…

— Мало ли что, время, видишь, какое.

Начальник жадно затянулся. И сразу стало легче, даже показалось, что боль утихла.

— Вот так, — он тяжело опустился в кресло. — Не верь врачам, Иван Александрович. Курнул — и легче стало. Ты мне оставь пяток.

— Да вы все возьмите. У меня в кабинете есть еще.

— Соблазн велик, возьму. Так ты спрашиваешь, как быть с Костровым?

— Случай уж больно необычный.

— Нет, Данилов, в этом нет ничего необычного. Он сам-то где?

— У дежурного сидит.

— Проверить его показания надо. А вдруг врет?

— Да я его знаю, Мишка врать не станет.

— А ты все ж проверь. Сколько у тебя в группе народу осталось?

— Трое.

— Значит, Полесов, Шарапов и Муравьев.

— Точно.

— Считай, что остался ты один.

— То есть как? — Данилов встал, шагнул к столу. — Как один, товарищ начальник? Моя группа больше всех потеряла людей. Восемь человек на фронт забрали. Я сам…

— Ты погоди, Иван Александрович, не торопись. На! — начальник протянул три одинаковых листа бумаги.

Данилов, недовольно посапывая, достал из кармана очки.



«Начальнику Московского уголовного розыска. От помощника оперуполномоченного Муравьева Игоря Сергеевича. Рапорт. Прошу вас разрешить мне пойти в ряды действующей армии. Я комсомолец, и место мое на фронте. Хочу беспощадно громить фашистскую нечисть, мстить за нашу поруганную землю. И. Муравьев».



— Понял, Данилов, в чем дело? Ты два других можешь и не читать. Шарапов и Полесов тоже просятся. Ты им скажи, Данилов, я сам на фронт хочу, и ты тоже хочешь. Все хотят.