Крестовый дранг   ::   Мельников Руслан

Ну, наконец-то…

В этот раз не поднялся никто. То ли верили дружинники своим командирам безгранично, то ли силы окончательно покинули уцелевших воинов. Третью очередь пилот выпустил без особой нужды: вряд ли он мог отличить среди распластанных тел живых от мертвых. Зато коней летчик пострелял почти всех. Вероятно, просто так – из спортивного интереса.

Снова оглушительный рев пронесся над деревней. Потом рев превратился в отдаленный-отдаленный гу-у-ул…

Бурцев поднял голову, стряхнул снег с волос. Все! Авианалет закончен. «Мессершмитт» снова становился едва заметной точкой на горизонте. И возвращаться, кажись, больше не собирается. Пока не собирается.

– Опять невидимые стрелы? – Освальд перекрестился.

Рука добжиньца дрожала.

– Опять, – кивнул Бурцев. Ему тоже было не по себе.

Сыма Цзян и Ядвига приподняли головы. Живы… А остальные? Вокруг – по всей деревне валялись недвижимые тела. Неужели полег весь отряд Домаша? Но нет. Когда гул стих окончательно, Бурцев начал замечать слабое шевеление. Слишком слабое… Немногим, очень немногим посчастливилось пережить воздушную атаку.

Люди поднимались, испуганно смотрели вверх, озирались по сторонам. Ошеломленные воины медленно приходили в себя. Бурцев прикинул потери. Убитых, раздавленных, затоптанных – больше половины. Среди уцелевших – две трети раненых.

Много тяжелых.

Юлдус подволакивал простреленную ногу. Воевода Домаш Твердиславич морщился от боли: ему перевязывали левое плечо. Вейко сам обматывал кровоточащую ладонь. Кербет удивленно пялился на пробитый кавказский шлем-танж и машинально утирал снегом красные струйки со лба. Повезло черкесу – пуля прошла по черепу вскользь, только кожу ободрала.

Лошадей осталось десятка два. Все – напуганные, нервные. Прядают ушами, косят глазом, раздувают ноздри. У многих порвана сбруя, седла сбиты набок.

Кровь была всюду, кровь была почти на всех. Однако недавние пленники Юлдусовой засады не пострадали: Бурцев вовремя выбрал для себя и своих спутников более-менее укромное местечко. Вот и отлежались благополучно. Остальные-то падали где придется. Об укрытии мало кто думал.

Домаш приказал заняться лошадьми и тяжело раненными. Потом подошел к Бурцеву. Оправил набухшую повязку, глянул хмуро…

– Тебе знаком этот летающий змей?

Бурцев кивнул.

– Что означают кресты на его крыльях? Он заодно с немцами?

Еще один кивок.

– И много у ливонцев таких… гадов?

Бурцев пожал плечами:

– Мне это неизвестно.

– Жаль… Если эти летающие огнедышащие твари выступают на стороне ливонцев, мечами и копьями одолеть их будет непросто.

Непросто? Оптимист этот Домаш… Бурцев промолчал. Вообще-то он подозревал, что с «тварями» мечи и копья не совладают вовсе. Самолет цайтко-манды клинком на лету не перерубить, копьем не сшибить, да и стрелами его не больно-то закидаешь.

– Значит, так… ты, – палец Домаша ткнулся в грудь Бурцеву, – поедешь к князю Александру Ярославичу. Расскажешь все, что тебе известно. Коня тебе дадут.

– Без них, – Бурцев кивнул на своих спутников, – я никуда не поеду.

– Хорошо. Может статься, и им будет о чем поведать князю. Юлдус!

Татарин подъехал на низкорослой лошадке – посчастливилось спастись степной кобылице. Лук кочевника – в наспинном саадаке, стрелы – в закрытом колчане. В руках – копье с крюком и бунчуком из конского хвоста. Нога Юлдуса уже перевязана. Причем в седле сидеть опытному кочевнику рана ничуть не мешала.

– Сколько у тебя осталось воинов? – поинтересовался Домаш.

– Пятеро могут сражаться. Еще один при смерти.

– Бери этих пятерых, бери Вейко в проводники… веди полон… гостей наших веди к Исменьскому урочищу – к Мехикоорме. Туда как раз подступает сейчас из Пскова войско Александра.