Кровь Дракона   ::   Уотт-Эванс Лоуренс

Думери тяжело вздохнул.

Ну как они могли столь равнодушно взирать на все эти чудеса? Угораздило же его родиться в семье глупцов!

Наконец чародей закончил представление и продолжил подъем по невидимой лестнице. Он поднимался все выше и выше, а внизу синие грабли вновь разравнивали песок, на этот раз в руках нормальных людей.

Думери не смотрел ни на грабли, ни на служителей, ни на торопливо устанавливаемые декорации для пьесы, завершающей праздник. Он наблюдал за чародеем, который уходил все выше. Вот он прошел над семьей Грондара Каретника, вот на высоте восьмидесяти футов миновал наружную стену Арены и исчез вдалеке.

После ухода чародея Думери ерзал на стуле, с нетерпением ожидая окончания спектакля, не вслушиваясь в остроумные диалоги клоунов. А чего вслушиваться, если половины шуток он не понимал, потому что главной их темой был секс. Его же знания этого предмета были очень ограниченными и сугубо теоретическими.

Солнце уже коснулось западного сектора огораживающей Арену стены, когда актеры раскланялись под жидкие аплодисменты зрителей.

— Что ж, Думери, надеюсь, тебе все понравилось, — изрек старший Дорэн, когда вся семья шествовала по каменным коридорам к ведущим на улицу лестницам. — Полагаю, мы неплохо отметили твой день рождения.

Думери рассеянно кивнул, не замечая недовольного взгляда родителя. Тот-то ожидал хотя бы слов благодарности.

— Когда мне исполнилось двенадцать, — после короткой паузы продолжил отец Думери, — меня, смею вас заверить, не повели на Арену. Я провел этот день в трюме корабля, выгребая осколки посуды, вывалившейся из ящиков, разбитых во время шторма.

Думери кивнул:

— А теперь этот корабль принадлежит тебе.

Он уже слышал эту историю, и не единожды.

— Именно так! — кивнул Дорэн. — Мне улыбнулось счастье, я работал не разгибая спины, боги благоволили ко мне, и я стал владельцем корабля. Если он останется на плаву и после моей смерти, то перейдет к твоему брату Дорэну, которому повезло уже в том, что он мой сын. Вы не цените того, что у вас есть, потому что с рождения вы ни в чем не знали отказа, вам не пришлось добывать что-либо тяжким трудом.

— Я это ценю, папа, — встрял Дерат.

— Нет, не цените, — рявкнул старший Дорэн. — Может, вы и думаете, что цените, но на самом деле это не так, потому что вы понятия не имеете, что такое бедность. А вот я и ваша мать знакомы с ней не понаслышке!

Дерат и Дорэн-младший переглянулись.

— Вам еще не приходилось работать ради куска хлеба, — продолжил их отец, и Думери осталось лишь гадать, то ли он жалуется, то ли хвалится.

Они вышли на улицу и в золотистых сумерках повернули на север, присоединившись к десяткам и сотням неспешно прогуливающихся горожан. Лавочники уже зажгли факелы перед своими магазинчиками, и до ноздрей Думери долетел знакомый запах масла. Обычно он не замечал его, потому что запах этот сопровождал его всю жизнь, со дня рождения, но сегодня, смешанный с запахом пряностей, он казался мальчику каким-то особенным, магическим, вероятно, под воздействием выступления чародея, превращающим обычную улицу во что-то таинственное и прекрасное.

— Никто не работал и дня, ни один из вас, — пробурчал отец, разбивая магические чары заката и запаха.

— Так они никогда и не станут работать! — воскликнул Думери, ткнув пальцем в старших братьев.

Дорэн-из-Гавани удивленно взглянул на него, повернулся к Дорэну и Дерату, вновь посмотрел на Думери.

— Нет, не будут, — согласился он. — Полагаю, и Десса не будет, если проявит благоразумие.

Десса коротко глянула на отца, а затем продолжила рассматривать витрины, словно разговор ее и не касался.

— Значит, такая участь выпала только мне.