Кровь драконов   ::   Сергачева Юлия

Джеанна круто обернулась, уставившись на вестника прищуренными глазами:

– Не врешь?

– Да клянусь хвостом своей прабабки! – истово воскликнул Шаур, а Каляка с Мелеминой одновременно закивали, надо полагать, тоже клянясь какими-нибудь конечностями своих предков, поскольку их прародители вряд ли могли похвастаться наличием хвостов. Но выглядело все равно убедительно.

– Что произошло? – спросил я, сам поражаясь спокойствию своего голоса.

– Говорят, он покончил с собой! – зловещим шепотом сообщил Шаур, стреляя одновременно во все стороны блеклыми, скошенными к вискам глазами.

Мы с Джеанной переглянулись. В этот момент на посадочной площадке появилась компания мелких многоногих тварей, деловито тащивших на чешуйчатых спинах детали некой сложной металлической конструкции, и троица сплетников сгинула бесследно. Твари заполонили всю площадку, сопровождая суету грохотом и лязгом, и пришлось разойтись, не договорив. Джеанна исчезла, махнув на прощание рукой, а я свернул в привычный, знакомый до последний царапинки и трещины коридор.

Темные стены сомкнулись вокруг, отрезав остальной мир. Именно это чувство всегда возникало у меня, когда входная дверь с шуршанием замыкалась за спиной. Вязкая, стоячая тишина и прорезиненное покрытие пола скрадывали даже звуки шагов. А царящий здесь полумрак разбавляли лишь редкие пятна слитых со стеной светильников.

В своей комнате я машинально исполнил привычный ритуал – дал знать о своем возвращении, снял перчатки и куртку, заказал завтрак… Но, лениво поковырявшись в тарелке, я понял, что услышанная новость горечью приправила каждый кусок и разумнее будет прекратить давиться. Для начала следует переварить весть. Поэтому я стянул ботинки и вытянулся на кровати, прикрыв глаза.

«Ты слышал?»

Дракон отозвался после томительной паузы и с явной неохотой:

«Разумеется»

«Что думаешь?»

«Трус. Всегда был таким. Убил дракона», – донесся равнодушный ответ.

«Почему он это сделал?»

«Потому что трус», – тон дракона сочился презрением, и все дальнейшие вопросы он проигнорировал.

Ничего другого от дракона ожидать и не стоило. Людей они не любили и терпели только потому, что не могли существовать без них. Свободолюбивых тварей эта зависимость особенно бесила и при любом удобном или неудобном случае они давали это понять.

Ночное дежурство выдалось тяжелым. Я не стал спорить с драконом, а просто повернулся на бок, отворачиваясь от окна. Пробудившееся солнце заглядывало в комнату, а сил, чтобы встать и задернуть штору не осталось…

Джанира я знал. Не слишком хорошо, но пару раз, еще до отъезда Джанира, нам доводилось дежурить вместе. И – редкий случай – мы не потеряли друг друга за Рубежом, как это обычно происходило. За Рубежом каждый всадник остается наедине со своим драконом и лишь немногим удается нащупать контакт друг с другом и сплести общую Сеть-границу. Мне легче всего удавалось сохранить связь с Джеанной. Нечто похожее я испытал, общаясь с Джаниром. Может быть потому, что Джанир писал очень мелодичные баллады. Еще Джанир умел делать занятных птиц из деревянных реек и бумаги, невесомых, но крепких и способных долететь, казалось, до самого солнца. Но характер у Джанира был неважный – мятущийся, порывистый, беспокойный. Он никогда не ладил со своим драконом. Я всегда считал, что Джанир слишком завышает свои требования и к себе и к нему, но при этом не решается отпустить поводья. Это должно было плохо кончиться…

Потом я заснул и снился мне дракон, несущийся к звездам, окруженным золотым кольцом Рубежа, Но почти достигнув звезд дракон с размаху налетает на прозрачную преграду и, нелепо кувыркаясь, падает вниз, подрагивая исковерканными крыльями, как деревянная птица…

А после мне приснилась музыка.

Тлевшая где-то в подсознании боль от осознания чужой, но такой близкой смерти постепенно переродилась в медленную, печальную, при этом пронизанную ясными искорками мелодию, отражавшую умершего Джанира, как отражает бегучая вода зыбкий силуэт заглянувшего в нее.