Кукла маниту   ::   Смит Гай Н

На этой ярмарке немало дешевых аттракционов и обшарпанных игровых автоматов — хитроумных устройств, пожирающих деньги публики и выплевывающих только гнутые монеты. Хватает здесь и лотков бинго, и бильярдных столов, а также лотерей, предлагающих призы, любой из которых можно за треть ставки купить в ближайшем ларьке; есть тут и зверинец, утаившийся от глаз защитников животных. Вряд ли вид его обитателей способен вызвать у вас иное чувство, кроме жалости. Лев давно позабыл, что способен рычать; его клетка настолько тесна, что нельзя даже слоняться по ней из угла в угол, коротая пожизненное заключение. Слон когда-то имел привычку обливать зевак водой, и за это ему до предела урезали ежедневную норму питья. Старая горилла сидит спиной к публике, всем своим видом выражая презрение к Человеку. Есть тут и другие, не столь крупные и опасные звери — смирившись со своей участью, они лежат без движения на загаженных полах клеток. Когда-то здесь была большая броская надпись черным по белому: “ЖИВОТНЫХ НЕ КОРМИТЬ”, но Джекоб Шэфер, устроитель ярмарки, велел убрать ее, чтобы сократить расходы на своих питомцев.

Почти десять лет Шэфер прожил в этом искусственном, своими руками созданном мирке, ненавидя каждую его пядь, но не покидая из любви к деньгам. Неоднократно давал он себе клятву уйти на покой, но снова приближался сезон, обещая небывалую прибыль, и Шэферу не удавалось устоять перед соблазном. Шэфер высок и тощ; по его лицу трудно судить о национальной принадлежности, тем более, что будто специально для ее сокрытия он отпустил длинную неухоженную бороду. Обилие морщин на лбу свидетельствует о том, что ему не меньше шестидесяти лет. Он замкнут и говорит только при необходимости — гортанно, с акцентом, похожим на восточноевропейский, — болтая потухшим окурком сигары, прилипшим к нижней губе. Его руки похожи на когтистые лапы хищной птицы, — пальцы с черными обломанными ногтями почти всегда скрючены. Ходит он вразвалку, шаркая ветхими, чудом удерживающимися на ногах комнатными шлепанцами.

Джекоба Шэфера почти в любое время можно найти в его доме-фургоне за Детским Замком — огромным плоским сооружением из надувной резины, колышущимся, как студень на блюде. На эту штуковину дети прыгают с трамплина.

Обычно в первый вечер сезона он совершает инспекционный обход своих владений. Смотрит, кивает. Иногда слова одобрения или неодобрения (чего именно — всегда остается загадкой для тех, кому они адресованы) срываются с его уст и утрачивают всякую внятность, пока просачиваются через замусоленный окурок. Но он ни во что не вмешивается, поскольку все, что происходит на его территории, приносит доход, а деньги для Шэфера — самое главное.

Только в одном месте он может задержаться перед возвращением в свой дом-фургон. В этом маленьком разноцветном шатре, горделиво стоящем посреди ярмарки, всегда опрятно и уютно. Впрочем, трудно привести в беспорядок столь скудную обстановку: стол на козлах, два стула и коллекцию резных раскрашенных фигурок из дерева. Фигурки стоят ровными рядами, и если вы войдете в шатер, вам захочется взять какую-нибудь в руки и рассмотреть поближе. Но стоит протянуть к ним руку, как вы услышите возглас: “Пожалуйста, не трогайте!” И подчинитесь, поскольку вряд ли сможете без робости смотреть на обитательницу шатра.

Рассуждая логически, для этого чувства нет никакой причины, но почему-то при виде загадочной женщины, закутанной в широкие одеяла ручной вязки, дети прячутся за спины родителей.

Как правило, гадалки — это пожилые женщины, цыганки, идущие на всевозможные уловки ради поддержания своей репутации. Предсказания их всегда двусмысленны, и вы уходите от них, услышав только то, что хотели бы услышать, и подозревая, что напрасно отдали деньги. Но Джейн совсем не такая.