Кулинар   ::   Варго Александр

Пока азербайджанка материлась, другой продавец – черноглазый крючконосый парень – согласился продать Чинарскому красную розу.

– Зачем человека обижать? – назидательно сказал он, непонятно кого имея в виду – Чинарского или торговку.

Чинарский с подчеркнутой благодарностью принял из его темных рук цветок и поспешил за Валькой.

Он нагнал ее уже на подходе к остановке.

– На хер мне твой цветок! – взвизгнула она. – Как будто только его мне и не хватало!

– Не понял, – оторопело замер Чинарский.

– Ты бы мне лучше колготки или трусы купил, – безапелляционно заявила она. – Или банку джин-тоника!

– Да будет тебе и водка, и джин-тоник, – миролюбиво простонал Чинарский. – Не торопи события.

– Ладно. – Валька смирилась с такой глупой расточительностью и приняла розу. – Только мне это… – Она на минуту замялась. Взгляд ее затерялся в опадающем лепестками голубых роз вечернем небе.

Чинарский снова взял ее пакет.

– Чего еще?

– Мне бы по-быстрому, – смутилась Валька. – А то у меня ведь это… ну… – Она протяжно вздохнула, словно из нее тянули жилы. – Хахаль у меня есть. Ну, так мне бы до ночи управиться.

– Управимся с божьей помощью, – повеселел Чинарский, который уж было подумал, что даму настигли критические дни.

– Только ты не думай, что я того, гулящая… – В голосе Вальки блеснул расплавленный металл.

– Кто это думает! – возмутился Чинарский. – Никакая ты не гулящая, а так, погуливающая…

Он сипло засмеялся. Валька насупилась. Из опустевших рядов вещевого рынка тянуло шашлычным дымком. Желудок Чинарского отозвался на это плотоядное дуновение голодным спазмом.

– Что, шуток не понимаешь? – раздувая ноздри, вытаращился он на Вальку.

– Ты поосторожней. – Валька стояла со сведенными на переносице бровями, с искривленными в недовольной гримасе губами.

– Ну, ты чего? – Чинарский почти вплотную приблизился к ней. – Пошли, а то что-то я озяб.

По пути Чинарский заскочил в продовольственный магазин – обзавестись двумя согревающими бутылками. Также купил три банки «Ярпива», которые золотисто блеснули, когда он клал их в пакет. Валька, увидев банки и бутылки, заметно повеселела. Теперь она стрекотала как кузнечик.

По дороге Чинарский узнал много бесполезного из ее жизни. Его вообще мало интересовало ее существование, полное мелких драматических событий и крупных бытовых проблем. Он вдыхал полной грудью весенний воздух и поздравлял себя с удачей. В холодильнике у него стояло полбутылки фанты, валялся один лимон, а в ячейке для яиц лежала очищенная луковица. Имелись еще макароны, купленные месяца три назад, несколько картошек, сахар и чай. Чего еще нужно человеку? – думал он, шествуя под ручку с Валькой.

Они поднялись на скрипучем, изукрашенном похабными граффити лифте на седьмой этаж, предварительно подвергнувшись «досмотру» и пересудам со стороны дворовых бабусь. Чинарский по своему обыкновению иронично кивнул им и взял под козырек; Валька же прошла с горделиво поднятой головой, с полыхающей розой в руке.

В двухкомнатной квартире Чинарского не то чтобы царил беспорядок, но все имело откровенно затрапезный вид: истертые, сальные во многих местах обои, раздрызганный сервант, драный диван, продавленное кресло у телевизора совдеповских времен, стол с безнадежно испорченной полировкой. Кухонный и туалетный кафель самым наглым образом отваливался, обнажая цементные руины; старенькая двухконфорочная плита была забрызгана жиром; раковина подозрительно серела, а в центральной своей части и чернела, покрытый рваной клеенкой обеденный стол-буфет казался чересчур громоздким.

Валька огляделась, нашла на серванте пыльную вазу в виде нефритового стержня и пошла в ванную.