Ангел по имени 112   ::   Серегин Михаил Георгиевич

Макс метнулся в ее сторону.

– Так я пошел на базу, – остановил его Величко. – Ты тоже не задерживайся. Не давай страсти взять над собой верх.

– Я не даю, – нетерпеливо отозвался Макс. – Ты ступай. Я тебя догоню.

Он подошел к девушке. Она подняла голову и без улыбки посмотрела на него.

– Как это ужасно! – прошептала она. – Я понимаю, что чувствуют сейчас родители. Кошмар!

В ее голубых глазах сейчас не было даже искры веселья. Олеся была по-настоящему потрясена.

– Ну вот примерно так мы и работаем, – стараясь говорить бодро, произнес Макс. – Не слишком весело, конечно, но кому-то надо заниматься такими вещами.

– Да, все это так жутко, что я до сих пор не могу прийти в себя, – потерянно сказала Олеся. – Наверное, этот желчный тип Мышкин прав – я никудышная студентка, и мне нечего делать в медицине.

– Это с непривычки, – благодушно сказал Макс. – А с Мышкиным я поговорю. Он только с виду такой неприступный, а вообще душа человек. Просто подход знать надо.

– Почему они уехали без тебя?

– Просто места в машине мало. Там раскладывающиеся носилки, плюс родители, плюс Ашот со своим пузом… Да здесь не так далеко, я дойду.

– А что тебе сказал этот… с собакой? – вдруг ревниво спросила Олеся. – Он что-то про нас с тобой говорил?

Максу стало неловко. Похоже, Олеся уже раскаивалась, что с таким легкомыслием влезла в чужие дела, и теперь ей казалось, что все только об этом и говорят.

– Нет, он не о нас говорил, – ответил он. – Он говорил, что от детей одни неприятности. Мол, нужно на них таблички вешать, как на автомобили, и специальную службу организовать, чтобы регулировать их движение…

– Дурацкая шутка! – нахмурив брови, сказала Олеся. – Дети – это не тема для шуток, я считаю.

– Ну так это не моя шутка, – соврал Макс. – Я тоже обожаю детей. По мне – пускай живут в свое удовольствие. Просто около каждого забора нужно поставить еще один забор. Или запретить фруктовые деревья в городе.

– Твоя шутка не намного умнее, – серьезно сказала Олеся. – Я тебя прощаю только потому, что ты принимал участие в спасении этого бедного мальчика.

Макс тревожно оглянулся по сторонам. Толпа уже почти разошлась, но оставшиеся во дворе зеваки пялились на них с Олесей во все глаза.

– Пойдем отсюда, – предложил Макс. – А за участие в спасении ты могла бы наградить меня чем-то более существенным – например, поцелуем…

– У меня сейчас не поцелуйное настроение, – сердито сказала Олеся.

Они вышли со двора, свернули за угол и пошли в сторону центра. Оба молчали. Макс искоса поглядывал на девушку и в душе ругал себя последними словами за то, что согласился привести Олесю на свое дежурство. Случаи, подобные сегодняшним, происходят не слишком часто, но на неподготовленных людей производят неизгладимое впечатление – ему следовало бы об этом помнить. Грачев утверждает, что люди, пережив сильное потрясение, стараются потом избегать всего, что хоть каким-то образом с этим потрясением связано. Инстинкт у них такой. Грачев по образованию психолог, ему виднее. Но Макс и сам интуитивно это чувствовал. Наверное, сейчас в глазах Олеси он выглядит едва ли не главным виновником случившегося. Логики тут немного, но в отношениях между мужчиной и женщиной логика не главное. Вчера они случайно встретились, а сегодня могут так же случайно разойтись, потому что теперь образ Макса будет связан с кровью, болью и страхом.

– А вообще твой товарищ в чем-то прав, – неожиданно сказала Олеся. – От детей куча неприятностей. Но это только, когда у них наступает переходный возраст. У меня есть сестра, ей тридцать четыре года. Мальчишке ее шестнадцать лет. Славик, мой племянник… С мужем сестра развелась, тянет мальчишку одна и порой не знает, что с ним делать.