Ангел пустыни   ::   Габуния Евгений Дзукуевич

Воронков, избегая устремленного на него выжидательного взгляда Хынку, пробормотал:

- Да, знаю. Его зовут Спиридон Хынку.

В глазах Хынку зажегся недобрый блеск, но он продолжал хранить молчание, в упор глядя на Воронкова.

- При каких обстоятельствах вы познакомились с Хынку? Расскажите подробнее. - Ковчук обернулся к Чобу, чтобы убедиться, не забыл ли тот о протоколе.

- Месяца три назад он пришел ко мне на квартиру и говорит: "Слышал я, что вы собираете старинные предметы искусства." От кого слышал - не сказал, а я не стал спрашивать, меня ведь многие знают как коллекционера. "Ну так вот, - продолжает, - кое-что могу предложить". Я заинтересовался. Хынку открывает сумку и вынимает несколько крестов, дарохранительниц, чаш и еще что-то, я уж не припомню сейчас. Красивые были вещи, редкостные. Я, естественно, спросил, откуда у него они. Хынку пояснил, что купил или выменял у какой-то вдовой попадьи, у нее на чердаке много всякого пылится. Но я ничего у него не приобрел.

- Почему же, если вещи вам понравились? - Ковчук сделал вид, что удивлен.

- По двум причинам, - не сразу, а как бы после раздумья ответил Воронков. - Во-первых, цены он называл непомерные, фантастические, а главное не в этом: мне показалось, что вещи краденые. Очень уж все подозрительно выглядело. - Он снова помолчал и виноватым голосом добавил: - Конечно, я должен был сразу сообщить, куда следует.

В кабинете раздался сдавленный вскрик, больше похожий на стон, Хынку вскочил и с поднятым над головой стулом кинулся на Воронкова. Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы Чобу промедлил и не успел схватить его руку в железные клещи. Хынку взвыл от боли. Немного придя в себя, бешено вращая глазами, он глухо прошипел:

- Это я, значит, вор, а ты, падла, чистенький? Он, он во всем виноват, гражданин начальник, наводку давал и вещи с дела покупал, а теперь кружева плетет, падла. Нет уж, вместе будем дерево полировать*. Хынку снова сделал попытку подняться со стула, но стоящий рядом Чобу мягко положил ему на плечо свою тяжелую руку, и тот сразу обмяк.

_______________

* П о л и р о в а т ь д е р е в о - сидеть на скамье

подсудимых.

Заметно побледневший Воронков брезгливо пожал плечами:

- Чушь, бред сумасшедшего. Больной человек. Где доказательства?

При упоминании о доказательствах Хынку весь зашелся:

- Смотри, какой прокурор выискался, доказательства требует. Сам взвешивал еще вещички с дела, по шестьдесят копеек за грамм давал за скуржевые, а простые почти задарма брал. Шакал, барыга проклятый!

- Спокойнее, Хынку, давайте обо всем по порядку. - Ковчук счел, наконец, нужным вмешаться. - На чем взвешивал Воронков серебряные вещи?

- На весах, на чем же еще, зеленые такие весы, на кухне.

- В каком именно месте на кухне? Не можете ли поточнее?

- На кухне, я же говорю, в нише за занавеской.

Ковчук вопросительно взглянул на Кучеренко, который молча кивнул.

- На сегодня, пожалуй, хватит, - полковник нажал кнопку звонка. Уведите арестованных, - приказал Ковчук.

Хынку быстро поднялся, сам, без команды конвоира, заложил руки за спину. Воронков же продолжал сидеть, понурив голову. Для него очная ставка продолжалась. Очная ставка с самим собой, со своей совестью, добрым именем, - со всем тем, что теперь осталось позади.

- Вставайте, гражданин, - поторопил его сержант.

Воронков очнулся, встал, не поднимая головы, скрылся за обитой черным дерматином дверью.

- С Хынку, пожалуй, все ясно. Уголовник, жалкий сломленный человек. А этому Воронкову что было нужно?.. - задумчиво, как бы размышляя сам с собой, промолвил Ковчук. - Никогда, наверное, не пойму. Все, кажется, было у человека - и так низко пасть...

- А что тут непонятного, Никанор Диомидович? Жадность фраера сгубила, как выражаются наши клиенты.