Лик Хаоса   ::   Асприн Роберт

На ее лице было написано страдание, а глаза были красными от слез. Как только их взгляды встретились, они вновь наполнились слезами.

Ни о чем, не думая, он потянулся и смахнул слезы с ее щеки, а затем пристально посмотрел на свою руку. Она была мертвенно бледная, испещренная прожилками, и очень тонкая. Теперь, когда к нему возвращались остатки сознания, он ощутил необычайную легкость, а его другая рука так крепко ухватилась за простыни, словно с их помощью он пытался удержаться в этом мире.

- Джилла, я болен?

- Болен! Можно сказать и так, я не знаю, чем еще это может быть, воскликнула Джилла, а Ванда вскочила на ноги.

- Отец, ты в течение трех недель лежал в состоянии транса! - прибавила Ванда.

Три недели? Но ведь сегодня днем он... рисовал... Он смотрел в зеркало и потом... Лало задрожал - память вернулась к нему. Его глаза наполнились слезами от воспоминаний красоты, увиденной им в другом мире, но Джилла положила руки ему на плечи и, встряхнув, вернула его к реалиям этой жизни.

Лало посмотрел на жену долгим взглядом, через покров ее расплывчатых черт, увидев лицо богини, что принесла его домой. Внутренне сосредоточившись, сквозь знакомую маску веселости дочери он увидел и узнал другое лицо. Только двое младших детей не напомнили ему никого, оставаясь самими собой.

"Итак, - подумал он, - теперь мне не понадобятся кисти, чтобы выразить мое видение мира". Он лег опять, пытаясь внедрить все, что с ним произошло, в свою память - память обычного человека, каким он и был всегда.

- Ну, как ты себя чувствуешь? Может быть хочешь чего-нибудь? - Джилла кончила тереть глаза и высморкалась в уголок передника.

- Значит, я не ел целых три недели... - улыбнулся Лало.

- Ванда, там на плите суп, - быстро сказала Джилла. - Иди подогрей его, и вы, малыши, идите с ней. Вы уже повидались с отцом, и теперь нет необходимости путаться здесь под ногами. Все будет хорошо.

Джилла нервно суетилась по комнате, поправляя одеяла, взбивая под Лало подушки, чтобы он мог сидеть в постели, и отодвигая стулья к стене. Лало согнул пальцы, чувствуя в них покалывание, свидетельствующее о том, что кровь снова начала свободно циркулировать, и удивляясь, откуда у него на руке царапина.

Рядом с тюфяком в беспорядке были свалены какие-то листы бумаги, там же валялся обломок угольного карандаша. "Интересно, могу ли я рисовать?" подумал Лало, и, видя, что жена не смотрит на него, пододвинул к себе листок бумаги, достал карандаш и провел линию, другую, потом нанес штриховку - на бумаге вскоре возник общий вид на Санктуарий с высоты птичьего полета. Он смотрел на него некоторое время, не отрываясь и даже не осмеливаясь выразить словами то, что неожиданно почувствовал: перед его глазами стояла панорама города и была она в точности такой, какой он видел ее во время своего путешествия.

Лало криво усмехнулся и бросил уголь. "Что я хотел сказать этим? "

К нему подошла Джилла с миской дымящегося супа в руках, села рядом с постелью и зачерпнула ложкой ароматную жидкость. Лало осторожно подул на свой рисунок, смахнув с него угольную пыль, и отложил в сторону. Когда Джилла поднесла ложку к губам, он послушно открыл рот. "Я вполне бы мог сделать это сам", - подумал художник. Но тут же решил, что процесс кормления очень необходим сейчас самой Джилле. Горячая жидкость смягчила горло. Казалось, что тело впитывает влагу, как губка.

- Ну, пока достаточно, - сказала жена, принимая тарелку.

- Суп был очень хорош, - Лало посмотрел на нее, удивляясь, как мог он увидеть в ее лице что-то от той богини. И нахмурился. - Я рисовал картину, Джилла. Что с ней стало?

Она кивнула в угол. - Да вон она. Ты хочешь взглянуть? - И прежде, чем он смог остановить се, прошла в угол, подняла холст и поднесла поближе к нему, прислонив к стене.