Любимец Бога   ::   Тарасенко Вадим

– Несмотря на то, что вы переживете ваших родных, близких, друзей и можете во второй жизни остаться одиноким?

– Да. Несмотря на это.

– Совет Развития Организации Объединенных планет благодарит вас за принятое решение. Начинайте читать ключ перехода.

Под хрустальной полусферой раздалось: «Быть или не быть, вот в чем вопрос». Миллиарды закодированных импульсов устремились в новый мозг.

«Достойно ль смиряться под ударами судьбы…» Открылись форсунки впрыска усыпляющего газа.

– Начинаем отсчет времени. До усыпления осталось пять секунд.

«Иль надо оказать сопротивленье…»

– Четыре.

«И в смертной схватке с целым морем бед…» Газ с легким шипением устремился внутрь контейнера с лежащим навзничь обнаженным старым человеком.

– Три.

«Покончить с ними? Умереть? Забыться?» Мозг стремительно погружался в легкий, бесконечный сон.

«И знать, что этим обрываешь цепь…»

– Два.

«Сердечных мук и тысячи лишений…» Слабеющее сердце посылало последние, в принципе уже не нужные, миллилитры крови по изношенному телу.

«Присущих телу. Это ли не цель желанная?»

– Один.

«Скончаться, сном забыться…»

Последняя серия импульсов покинула мозг.

– Остановка в камере А. Дать запускающий импульс в камеру Б.

Чуткая стрелка гальванометра чуть качнулась вправо:

Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ.

Какие сны в том смертном сне приснятся,

Когда покров земного чувства снят?

Новый мозг обработал свои первые биты информации.



ЭПИЛОГ

Соединенные Штаты Америки. Нью-Йорк.

Объединенный Центр репродукции человека.

2 сентября 2192 года.

Понедельник. 10.30 по восточному времени.

Невесть как попавший в здание мотылек бессильно бился в огромное окно холла. Выползающее из-за крыш небоскребов солнце насквозь просвечивало его желто-лимонные крылышки. Иван Антонович, сидя в кресле, наблюдал за этой бесплодной борьбой. Раз за разом, взмахивая крошечными крылышками, мотылек бросал свое тщедушное тельце на невидимую преграду. И раз за разом сверхпрочный пластик окна с холодным равнодушием отбрасывал его от себя.

«Так и человек – часто бьется о невидимые, но вполне реальные законы этого мира, не в силах их преодолеть. Хотя цель, вот она – видна и ощутима, как солнце за окном… как гиперпространство за нашей тонкой пленкой бытия. Только, в отличие от этого окна, оно не отбрасывает, оно убивает…»

– Отец…

Иван Антонович замер, боясь повернуть голову. А перед глазами продолжал бессильно биться желтый комочек жизни.

– Отец!

Он почувствовал, как кто-то подошел сзади и тихо тронул за плечо. Почему кто-то?!

– Сынок! – Иван Антонович вскочил с кресла.

Помолодевший Борис темно-карими глазами, его глазами, смотрел на него. И он наконец услышал долгожданное:

– Ну, здравствуй, отец.

– Здравствуй… – Комок подкатился к горлу. Он сглотнул и буквально выдохнул: – Здравствуй, сын.

Они обнялись.

– Господи, как же долго я тебя ждал. Целых два года.

– А я будто только что проснулся. Будто сказал там, на «Прорыве»: «До встречи, Земля» и тут же заснул.

– Зато пробуждение для тебя оказалось счастливым.

– Для меня – да, а для настоящего Бориса?

Они долго смотрели друг другу в глаза, зрачок в зрачок.

– Ты и есть настоящий Борис, – наконец проговорил Ковзан-старший. – Ты как альпинист, сорвавшийся при подъеме на вершину. Пролетел несколько метров и повис на страховочном канате. А затем вновь подтянулся к точке крепления, к точке отсчета.

Борис несколько секунд молчал, обдумывая услышанное.

– А, ладно, – он весело махнул рукой, – главное – мы встретились. А значит, мы живы.

– А живым необходимо питаться, – житейски более опытный собеседник тут же перевел эту мысль в деловое предложение. – Пошли, здесь напротив есть неплохой бар.