Люди и волки (Черная пустошь - 2)   ::   Михальчук Вадим

Птицы все чаще и чаще стаями взлетают над лесом, обучая быстро оперившихся птенцов перед долгим и опасным путешествием на юг, к теплу. Кладовые белок в укромных закутках напоминают банковские вклады скряг. Цветы, усеявшие веселыми цветными пятнами лесные поляны, поворачивают свои головки вслед за солнцем, не догадываясь о том, что скоро солнечное тепло исчезнет под натиском осенних заморозков. Муравьи упорно, так же, как их многочисленные предки, час за часом, день за днем продолжают тащить свой кажущийся непосильным груз к своим домам-муравейникам. Скоро входы закроются, надо успеть до темноты.

Так же и с людьми – они тоже торопятся, хотя кажется, что торопиться им некуда. Уже несколько месяцев люди не видели волков, рабочие уже не смотрят в лес так, как будто он их враг, но солдаты, в сердцах которых нет места доверчивости, продолжают напряженно вглядываться в сумерки, надвигающиеся вслед за уходящим за горизонт солнцем.

Бенито Росселини обматывает последний виток проволоки вокруг ствола дерева на высоте пяти с половиной метров от земли. Он привычно повисает на ременной петле страховочной обвязки – Бену надо отдохнуть. Его руки свободно повисают вдоль туловища, Росселини поводит головой из стороны в сторону, разминая затекшие мышцы шеи, поглядывая на соседние деревья. Этот отдых – единственная поблажка, которую может позволить себе стареющий техник за много месяцев.

Эти месяцы слились в сознании и памяти, как череда пробуждений рано утром, еще до рассвета, торопливых завтраков, выходов в лес в окружении молчаливых спросонья солдат Дюморье, монотонного труда по протяжке проволочных заграждений, горячих обедов из больших солдатских термосов, и возвращения домой на усталых негнущихся ногах. Иногда Бену кажется, что эта кажущаяся бесконечной лента дней началась еще до начала времен и никогда не закончится. Даже после того, как были подключены три сектора внешнего периметра, Бен не верит в то, что его работа когда-нибудь прекратится. Ему кажется, что он будет вечно карабкаться на деревья, вечно протягивать провисающие тонкие металлические нити, закреплять изоляторы, устанавливать распределительные щиты.

Это чувство не покидает его даже сейчас, когда он смотрит по сторонам и видит, что справа проволочный забор, протянутый полчаса назад его бригадой, надежно соединяется со звеньями заграждений, установленных еще весной. Соединяя витками старую и новую проволоку, Бен какое-то время тупо смотрит на то, как механически работают его руки в рабочих перчатках, как уверенно и плавно движутся его пальцы, как стальные челюсти кусачек Мазаева перекусывают оставшуюся в мотке проволоку. Только когда блестящая на солнце нить с тихим, почти неслышным, звоном падает на землю, покрытую ковром прошлогодней листвы, Бен понимает, что все закончено. Он смотрит влево, потом медленно поворачивается вправо, сравнивая то, что он сделал прохладным весенним днем когда-то, очень давно, с тем, что его руки сделали минуту назад. Между участками импровизированной металлической ограды слева и справа нет никакой разницы.

«Мы замкнули круг», устало думает Росселини и его охватывает чувство воздушной легкости, как будто при плавном падении в теплую речную воду. «Все! Уже все, черт меня подери! Мы смогли, святая Мария, мы сделали это!», в голове Бена раздаются крики, но кричит не он, не взрослый стареющий мужчина с сединой в черных волосах, а маленький мальчик с карими глазами, мальчик, который не знает, что такое – быть взрослым. Маленький мальчик, не имеющий никакого понятия, что такое – бриться два раза в день утром и вечером, и не особо не страдающий по этому поводу. Несколько секунд Росселини рассеянно прислушивается к себе и начинает спускаться с дерева.