Ловите конский топот. Том 2. Кладоискатели   ::   Звягинцев Василий

Принесли мне вина – струевого огня

Фея гор и властительно-пэрпурный Гном,

Я увидел, что солнце зажглось для меня,

Просияв, как рубин на кольце золотом.

И я понял восторг созидаемых дней,

Расцветающий гимн мирового жреца,

Я смеялся порывам могучих коней

И игре моего золотого кольца.

Там, на высях сознанья – безумье и снег…

Но восторг мой прожег голубой небосклон,

Я на выси сознанья направил свой бег

И увидел там деву, больную, как сон.

Ее голос был тихим дрожаньем струны,

В ее взорах сплетались ответ и вопрос.

И я отдал кольцо этой деве Луны

За неверный оттенок разбросанных кос.

И, смеясь надо мной, презирая меня,

Мои взоры одел Люцифер в полутьму,

Люцифер подарил мне шестого коня,

И Отчаянье было названье ему… [2]

– Может, пока хватит? – не то попросила, не то потребовала Ирина.

Андрей согласился.

Посидели еще немного, обсуждая кое-какие детали их отчаянного путешествия, и засобирались. Первым – Шульгин. Друзья-то со своими благоверными уже объяснились, а ему это только предстоит. Так чего оттягивать? Подробный разбор решили оставить на потом.

По пути к лифту, отпустив женщин и Левашова вперед, Шульгин придержал Новикова за локоть.

– Что-то нехорошо с тобой, а?

– Есть немного. Похоже, получил по мозгам сильнее, чем показалось вначале.

– Головокружение, тошнота, в глазах двоится? Слуховые, обонятельные, зрительные галлюцинации?

– Чего нет, того нет…

– Голосов не слышишь?

– Да ну тебя! В таких пределах я и сам в психиатрии разбираюсь. Просто настроение препоганейшее, переутомился, видать, окончательно…

Он в нескольких словах объяснил Сашке, что с ним творилось последние сутки, и назвал предполагаемый диагноз. Как всякий неожиданно заболевший человек, надеясь, что опытный врач тут же его успокоит и развеет страхи.

Но Шульгин, знающий пациента, как себя самого, напротив, посерьезнел.

– Похоже, весьма похоже. Говоришь, было совсем плохо. Когда вернулись – развеселился, а сейчас опять?

– Именно…

Андрей на самом деле чувствовал, что депрессия возвращается в полном объеме.

– Вообще по науке так не бывает. Обычно фазы куда более продолжительные, неделями, месяцами, с ремиссией между… Мы вот как сделаем. Сейчас иди к себе, постарайся выспаться. С Ириной попробуй отвлечься…

Новиков попытался что-то возразить, Сашка движением руки велел молчать.

– Не выйдет – ничего страшного. Холодный душ до посинения, и спать. Спиртного пить не надо. Транквилизаторов сегодня тоже. Уж перетерпи, муторно, конечно, будет, но это не смертельно. Особенно для нас с тобой. А с утра займемся основательно…

– Почему не сейчас? – терпеть еще одну мучительную ночь ему казалось невыносимым.

– Потому. Нарыв должен созреть. Как говорят хирурги – резать после первой бессонной ночи…

– Так у меня уже была…

– Так у тебя и не нарыв…

На том и расстались.

Утром осунувшийся, в буквальном смысле погасший, Андрей зашел к Шульгину. Ночь прошла гораздо хуже, чем предыдущая, в лагере Дайяны. Ирине он о своем подлинном состоянии не сказал, ограничился общими словами о реакции на мысленный поединок с дуггурами. Оставаться у нее не стал. И до мучительно медленно наступавшего утра то вертелся на тахте в своем кабинете в тщетных попытках заснуть, то кружил по гостиной, курил, пытался читать и тут же отбрасывал наугад выдергиваемые с полок книги.

Попавшиеся на глаза строчки:

Иногда я бываю печален,

Я, забытый покинутый бог,

Созидающий в груде развалин

Старых храмов – грядущий чертог.

……………………………………….

Если хочешь ты яркие дали

Развернуть пред больными людьми,

Дни безмолвной и жгучей печали

В свое мощное сердце возьми.