Кот   ::   Сименон Жорж

Маргарита довольно долго выждала, прежде чем поднять на него глаза и убедиться, что он удовлетворен; потом, словно в эти две недели и впрямь ничего не произошло, снова принялась вязать, шевеля губами.

Работы начались только весной. Сперва несколько дней перед пустыми домами стояли машины и сновали взад-вперед посторонние люди. Иногда среди них попадались рабочие. Маргарита вся извелась и каждые полчаса подходила к окну посмотреть.

Однажды утром, когда они друг за другом отправились по магазинам, оказалось, что улица Санте оцеплена полицией. Буэну сперва пришло в голову, что сбежал какой-нибудь заключенный, но, когда он следом за женой подошел поближе, так, что их с Маргаритой разделяло метров десять, не больше, он все понял. В переулок пытались загнать громадный подъемный кран, толпа набежала поглазеть на это зрелище. Гусеничный трактор двигался вперед, останавливался, давал задний ход, снова осторожно трогался с места и так же осторожно отползал, а вокруг хлопотала целая бригада.

Маргарита проследовала мимо, не удостоив все это взглядом. Ее покупки Буэн обнаружил брошенными в кухне на столе. Поднявшись по лестнице, он заметил, что она заперлась в спальне; оттуда слышался плач.

Целый день прошел, пока подъемный кран дополз до их дома, чуть не опрокинув бронзового амура.

Начались мучительные дни. Назавтра грузовик привез к месту работ колоссальный чугунный шар.

Этот цирк затянулся на два месяца. Первый удар был нанесен в понедельник. В следующие дни рабочие, сущие акробаты, балансируя на крышах, а потом на перекрытиях и балках, швыряли в тупик охапки черепицы, которая с громыханием разбивалась.

Буэну хотелось сказать: “Не подходи к окну!”

От каждого грохота она вздрагивала и по двадцать раз на дню прижимала руку к груди, словно сердечница. Когда шар поднялся в воздух, оба они смотрели из окон спальни. Внизу стоял мужчина в кожаной куртке, со свистком во рту. Вход в переулок был перекрыт красно-белым ограждением. Шар начал раскачиваться в пустоте, наподобие маятника, описывая с каждым разом все более длинную дугу. На взлете он уже почти доставал до стен. Размах нарастал медленно. Наконец шар ударил в первый раз, и дом, носивший номер восемь, сверху донизу прочертила трещина.

Эмиль был почти уверен, что Маргарита вскрикнула, но стоял такой шум, что он мог и ослышаться.

Шар возвращался и снова бил, наконец стена обвалилась, окруженная облаком пыли; в пустоте торчала труба, она держалась на уцелевшем куске комнаты, оклеенной желтыми в полоску обоями.

Потом день за днем вывозили строительный мусор. Одни грузовики сменялись другими. Возвращаясь с покупками, Маргарита и Буэн вынуждены были по очереди объяснять, кто они такие: пропускали только обитателей тупика. К счастью, в пять часов все затихало; работы возобновлялись в семь утра. Два-три дня в воздухе еще висели полы. Лестницы вели в никуда.

А люди по-прежнему занимались эквилибристикой, их фигурки вырисовывались на фоне неба. Дома рушились один за другим, на их месте оставались провалы, похожие на гнилые зубы; от этого зрелища по спине у Маргариты пробегал озноб.

Несколько раз за эти дни Буэн порывался с ней заговорить, сказать что-нибудь успокаивающее. Но он знал: поздно, возврата к прошлому нет.

Бывало, она не спала ночью, и тогда с утра в ней пробуждалась враждебность. Однажды он торопился не пропустить начало работ в доме напротив — мало-помалу он увлекся наблюдениями — и не принял душ. Позже, уже днем, он нашел на рояле записку: “Советую тебе помыться, от тебя плохо пахнет”.

Нет, им нельзя разоружаться. Это вошло в их жизнь. Писать друг другу язвительные записки стало для них так же естественно и необходимо, как для других обмениваться любезностями или поцелуями. Буэн был уверен, что ненавидит ее — даже когда испытывал к ней жалость.