Маги и мошенники   ::   Долгова Елена

А теперь я спрашиваю, спрашиваю голосом твоей совести, Магдалена – почему ты не помогла Тиноку?

Инквизитор невольно отпрянул – ведьма змеей метнулась вперед, грудью ударилась о прутья клетки, вытянула руки, стараясь дотянуться до врага.

– Ты спрашиваешь, пес? Мою мать спалили заживо. Ее платье тлело, трескалось лицо, а проклятый Тинок… Тинок только смеялся. Потом пепел ссыпали на блюдо и выставили в храме. Меня пощадили, их лживый бог учил милосердию. Поэтому я бегала голодным щенком, получая больше колотушек, чем сухарей. Когда я выросла, они приходили ко мне – о да! Приходили. Когда болели их детишки, они шли ко мне под покровом ночи и валялись у меня в ногах. Если я отказывала, они уходили с ненавистью в душе. Если помогала – оставляли деньги и ненавидели меня вдвойне. Ты знаешь, каково было мне жить среди убийц моей матери? Да, я не пожелала спасать этих тупиц. Но я их не убивала…

– Твоя мать умерла тридцать лет назад. Чем провинились перед тобою юноши? Дети, младенцы?

– Я их не убивала.

– Тот, кто убил, и тот, кто не спас, хотя мог бы спасти, оба они равно преступны. Они обрекли живое на гибель, быть может, вечную. В подобных вещах перед лицом Господа нашего нет разницы между деянием и бездействием.

– Ты лжец, как все попы. Люди Тинока презирали и меня, и мое искусство.

– Разве ты сама не была в этом повинна?

– В чем повинна? В градобитии или нашествии блох? В сгнившем урожае брюквы? Пусть так – да, виновна, да! Я делала это, искусство познания имеет оборотную сторону, монашек. У тебя, как я погляжу, поседели виски, да не прибавилось мудрости в пустой голове. А ты хочешь знаний без страдания, чуда без боли? Видно, тебя мало секли в семинарии…

Седой инквизитор криво улыбнулся.

– Вполне достаточно. Но дело не в этом, можешь не сомневаться, я хорошо знаю, что такое страдание, причем не в форме умеренной порки или укусов блох.

– Ты инквизитор.

– Я человек, этого достаточно, чтобы узнать боль, страх и тому подобные эмоции.

– Твое знание и твое страдание – только жалкий огрызок моего. Мы, ведающие, мы иные, не такие, как все. Познание доступно только избранным.

– А гордыня всегда противна Богу и приятна дьяволу.

Ведьма вернулась в свой угол, снова села, расправила платье и сказала грустно:

– Да, знаю я все это. Хватит притворяться, выкладывай, святой отец. Я не поверю, что ты заявился ко мне глухой ночью просто так, лишь для беседы задушевной. Хочешь приворотного зелья? Или ты болен?.. Хотя нет, ты здоров и дух твой горит ярко, как светлая лампада в ваших храмах – это cмог бы заметить даже слепой крот.

– Приворотное зелье можешь оставить для себя.

– Говори или уходи. Я спать хочу. Женщина, обреченная на смерть, хочет напоследок воспользоваться ночным покоем.

Ночной пришелец задумался, колдунья заметила эту заминку, хотя молчание длилось совсем недолго.

– Ты слышала легенду о подметных гримуарах, Магдалена?

– Была такая баллада, в Тиноке ее любили тянуть эти попрошайки, бродячие менестрели. О беглом семинаристе, сумасшедшем грамотее. Он по ночам писал свою книгу, и все, что он ни напишет там, являлось ему на самом деле.

– Именно так.

Инквизитор опять задумался, вспоминая земли севера, можжевельник, холмы, и другую женщину, которой он некогда рассказывал ту же самую историю.

– Эй, монах! Ты не уснул?

– Вовсе нет.

– Тогда рассказывай. Я на своем веку выслушала немало вранья, но еще не утратила интереса к поповской брехне.

– К сожалению, это правда, а не брехня, как ты изволила сказать, о Магдалена. В одном баронстве, название которого не имеет никакого значения, жил человек. Заметь, не обделенный умом. Назовем его для краткости – Адальберт.