Маленький, большой   ::   Краули Джон

Смоки заглянул в ее ясные смеющиеся глаза цвета темного бутылочного стекла и как-то необычайно странно себя почувствовал.

— Они, должно быть, не очень длинные, — проговорил он, с трудом сделав глоток.

Смоки не мог понять, что с ним происходит. Конечно же, он влюбился — и влюбился с первого взгляда, но раньше он тоже влюблялся — и всегда тоже с первого взгляда, однако ни разу не испытывал того, что испытывал сейчас: внутри него словно росло что-то — и росло неумолимо.

— Он пишет под именем Сондерс, — продолжала Дейли Элис.

Смоки притворился, будто напрягает память в попытках вспомнить это имя, но на самом деле силился доискаться до причины, почему у него сделалось на душе так чудно. Это занятное ощущение перетекло к нему в руки, лежавшие на сдвинутых коленях; он пристально в них всмотрелся: они казались тяжелыми, как чугун. Смоки переплел непослушные пальцы и произнес:

— Замечательно!

Девушки расхохотались, и Смоки расхохотался вместе с ними. В приливе нового чувства его так и подмывало смеяться. Дымок от травки тут был ни при чем — тогда бы Смоки, как обычно, сделался невесомым и прозрачным. Случилось обратное. Чем дольше Смоки смотрел на Элис, тем сильнее становилось испытываемое им чувство; чем дольше Элис смотрела на Смоки, тем острее он ощущал… что именно? В ходе беседы они просто взглянули друг на друга — и в душе Смоки как будто гром грянул: его вдруг осенило понимание того, что произошло: не только он сам влюбился в Элис, причем с первого взгляда, но и Элис — тоже с первого взгляда — влюбилась в него, и два эти обстоятельства совместным усилием избавили его от безличности. Не загнали недуг внутрь, как это старался сделать Джордж Маус, но устранили его напрочь. Вот в чем была суть нового чувства. Как будто Элис размешала Смоки с кукурузным крахмалом, и он начал загустевать.

Юный Санта Клаус



Смоки спустился по узкой черной лестнице в единственный сортир в доме, который еще действовал, и остановился в этом облицованном камнем заведении перед широким зеркалом в оправе, покрытым черными крапинками.

Так-так. Ну кто бы мог подумать? Из зеркала на него смотрело лицо в общем-то знакомое, но казалось, будто Смоки видит его впервые. Круглое открытое лицо, чем-то напоминавшее лицо юного Санта Клауса, каким мы могли бы видеть его на ранних фотографиях: в меру серьезное, с темными усами, со вздернутым носом и морщинками, которые лучиками разбегались у глаз, хотя ему еще не исполнилось и двадцати трех. Во взгляде, да и во всем облике, выдававшем веселый нрав, было что-то отсутствующее, неопределившееся; Смоки казалось, что в его внешности чего-то недостает и он никогда не сможет восполнить этот пробел. Довольно. По сути, свершилось чудо. Смоки с улыбкой кивнул своему новому знакомому и, уходя, еще раз оглянулся на него через плечо.

Когда он поднимался вверх по лестнице, на одном из поворотов ему неожиданно встретилась Дейли Элис, которая спускалась вниз. По лицу Смоки не бродила теперь бессмысленная ухмылка, да и Элис больше не хихикала. Заметив друг друга, они замедлили шаг; протиснувшись мимо, Элис, однако, не двинулась дальше, а повернула голову назад. Смоки стоял ступенькой выше, и головы их оказались в позиции, обязательной для киношных поцелуев. Сердце Смоки отчаянно забухало от страха и ликования, вся кровь бросилась в голову и застучала в ней от неистовой уверенности в неизбежном. Он поцеловал ее. Губы девушки шевельнулись в ответ, словно и она прониклась сознанием неминуемости происходившего; длинные руки обняли его за плечи, и, зарывшись лицом в ее волосы, Смоки почувствовал себя так, будто в скромный кладезь его мудрости добавилось сокровище, не имеющее цены.

Сверху послышался шум, и они отпрянули друг от друга.