Мать-Земля   ::   Бордаж Пьер

Имея не по возрасту сильный характер, Жек упрямо отказывался посещать службы в храме и слушать божественное слово Крейца. Самым худшим было то, что его родителей обратили в официальную веру Великой Империи Ангов не силой, как большинство анжорцев. Однажды ночью им внезапно было божественное откровение. По крайней мере они так утверждали… Жек смутно подозревал, что во всем этом присутствовало какое-то мошенничество.

Застыв на пороге комнаты, он ощутил, что стоит перед живыми мертвецами. Единственным, что двигалось в комнате, были спирали пара, поднимавшиеся от тарелок и фарфоровой супницы, царившей посреди стола.

– Откуда ты, Жек? – спросила ма Ат-Скин. Медоточивый голос не предвещал ничего хорошего.

– Гулял по городу, – ответил Жек.

– Всегда один и тот же ответ, – проворчал па Ат-Скин.

– Всегда один и тот же вопрос, – вздохнул Жек.

Ужин прошел в мертвой тишине, но по частым и беглым взглядам, которыми обменивались родители, Жек понял, что они задумали какую-то мерзость.

Па Ат-Скин перестал жевать и вытер губы.

– Жек…

– Жек, – подхватила ма Ат-Скин.

– Жек, сын мой, ты с каждым днем становишься все наглее!

– И все невыносимее…

Жек сразу же пожалел, что не последовал советам старика Артака. Яростная решимость, написанная на лицах отца и матери, на которые сбоку падал свет от настенных ламп, вдруг наполнила его ужасом.

– Жек, сын мой, мы приняли решение в отношении тебя, – вновь заговорил па Ат-Скин.

– Пора навести порядок в твоей бунтарской голове, – добавила ма Ат-Скин.

– Поэтому завтра утром ты отправишься в школу священной пропаганды Ул-Баги…

– Очень хорошая школа, где к тебе будут хорошо относиться…

Кровь Жека застыла в жилах. Его чуть не вырвало горьким супом, супом из горошка, любимой кулинарной пыткой ма Ат-Скин, который он каждый раз старался проглотить до последней капли.

Жек колол щеки иголкой, которую выкрал у матери. Долгий путь по улицам Анжора вымотал его, и сон, как ночная птица, раскрыл над ним свои крылья. Мышцы одеревенели, все тело затяжелело. Приглушенные голоса родителей просачивались через щели в полу. Главное – не заснуть…

Он постарался не показать своей растерянности, но, как только оказался в своей складной кровати, горячие, соленые слезы потекли по его щекам и губам. Родители хотели расстаться с ним, отослать в Ул-Баги, в далекий провинциальный город, замуровать в школе священной пропаганды, где он днем и ночью будет находиться под пристальным надзором крейцианских миссионеров. Жек часто судил родителей с избыточной строгостью ребенка, но, конечно, любил их. Он хранил в памяти счастливые времена, когда еще слышал раскатистый смех па Ат-Скина, видел сверкающие радостью глаза ма Ат-Скин, дрожал от раскатов их голосов во время споров, смеялся над неловкими поцелуями родителей, когда они мирились. Он помнил о временах, когда от бурного веселья дрожали стены, потолки, мебель и лампы. Он помнил о временах, когда жизнь еще имела право на свое выражение, когда родительский дом был островком тепла и радости в вечных и холодных сумерках Ут-Гена.

Он внезапно проснулся, покрывшись потом. Рефлекторно вонзил иголку в щеку. Острая внезапная боль вырвала крик из его глотки. Он застыл, напряженно прислушиваясь. Дом был погружен в мертвую тишину. Только из-под земли доносился глухой шум от пролетающих поездов подземки, а в небе слышалось далекое ворчание коммерческих воздушных аппаратов. Он бросил иголку, откинул простыни, встал, снял пижаму. Отвратительная привычка ма Ат-Скин складывать его повседневную одежду в кухне вынудила его пересечь комнату на ощупь. Еще стояла осень, и па Ат-Скин пока не установил атомные обогреватели. (На Ут-Гене было всего три времени года: осень, зима и глубокая зима.