Меч для Кащея, или Три дороги к Поклон-горе   ::   Синякин Сергей

Соловей Одихмантьевич сидел в своем гнезде и выглядел крайне предосудительно.

Узкоглазое лицо его заплыло от ушиба, рука была на свежей перевязи. Весь вид Соловья Разбойника говорил о том, что накануне его не только потузил кто-то дерзкий, но и еще волок его по земле за тройкой лошадей не менее двух верст. На голове Соловья Одихмантьевича белела повязка, сквозь которую проступала кровь.

- Что с тобой, Соловушка? - участливо спросил Илья, останавливая коня у дерева.

Соловей Разбойник замер и на лице его появилось выражение обреченной покорности.

- Все нормально, Илья Иваныч... Все хорошо.

- Кто ж тебя так? - продолжал свои расспросы богатырь.

Разбойник глянул на богатыря здоровым глазом и махнул здоровой рукой.

- Все нормально, Илья Иваныч. Ерунда это все...

- Ты смотри! - строго сказал Муромец.- Если кто тебя обижать станет, мы мне лишь свистни. Я ему, твоему обидчику, все ребра пересчитаю!

Он проехал мимо.

Соловей Разбойник долго смотрел ему вслед с бессильной злобой и восхищением, а когда Илья Муромец отъехал так далеко, что не мог его услышать, Соловей горько посетовал:

- Трезвый ведь золотой человек! А как выпьет - ничего не помнит!

А виновник соловьиного горя уже отправлялся в далекий и опасный путь к неведомо где находящейся Поклон-горе.

Был Илья родом из села Карачарова, что близ Мурома. От рождения был он немощным и по причине болезни тридцать лет просидел дома сиднем. На тридцатом году в один день отец ушел в поле пахать, а Илья дома остался.

Постучали в дом двое нищих калик.

- Аи, Илья, пусти калик в дом!

Он, естественно, им в ответ:

- Для чего издеваетесь? Аи жалости нет? Я тридцать лет сиднем сижу, ни руками, ни ногами не владею. Входите сами!

Калики вошли в дом и опять к Илье с подлыми просьбами:

- Жарко на дворе. Дал бы ты нам, Илья, водицы испить! Стыдно лбу здоровому, тридцатилетнему, калик немощных за водой гонять!

Напрягся Илья от обиды великой и... встал себе на удивление. Подносят ему калики медового питья чашу. Как выпил Илья, калики его спрашивают:

- Чего ты в себе чувствуешь, Илюша?

- Силу в себе великую чувствую. Готов море-окиян вычерпать, гору в небо закинуть.

Дали калики Илье питья горького.

- А теперь что чувствуешь?

- Силу могучую чую. Со всеми врагами, что на Русь зубы точат, сразиться готов!

- Вот теперь силы у тебя в самый раз,- сказали калики. - Будешь ты, Илья, великий богатырь. Выходи теперь в чисто поле, покупай себе первого жеребенка, да корми его три месяца пшеном белоярским, искупай после того в трех росах, а как станет тын перепрыгивать, садись на коня и езжай славу ратную искать, Русь от супостата оборонять...

Илья любовно хлопнул жеребца по холке. Надо же, во всем угадали калики убогие! Одного Илья никак не мог понять: что же те калики зелье могущественное на него потратили, а себя от убогости излечить не сумели? Часто он над этим раздумывал, да ответа найти не мог.

Богатырь огляделся.

Дорога приближалась к лесу. На ветке рыжей сосны стрекотала любознательная сорока. Не было вокруг ни души и некому было Муромцу подсказать, где искать ему дорогу к неведомой Поклонгоре.

Выехал Муромец на опушку и увидел медведя, который что-то деловито ладил из колоды. Увидев всадника, мишка насторожился, бросил топор и приготовился задать стрекоча.

- Свои! - крикнул медведю Илья.

Косолапый взглянул из-под лапы, узнал богатыря и успокоился.

- Здорово, Илья Иваныч. Опять к нам по службе?

Муромец слез с коня, поздоровался с медведем рука об лапу.

- По службе,- признался богатырь.- Ищу вот дорогу к Поклон-горе. Меч-кладенец добывать надо. Кащей войско свое на Русь ведет.

- Славная задача! - одобрительно рыкнул медведь.