Меч и Цепь   ::   Розенберг Джоэл

– Энди, ноги…

– Идиот несчастный! – Она подсунула руку ему под, плечи и с трудом перевернула на живот. – Быстрей, давай сюда. – Хлопнула пробка.

Жуткая боль заставила его вскрикнуть – из спины выдернули стрелу. Но – самое страшное – ниже крестца боль прекращалась. Карл был парализован.

Нет. Боже милосердный, прошу тебя… Он попытался заговорить – но рот его был сух, как Пустошь.

А потом влажная прохлада смыла боль. Она прошла, будто и вовсе не было.

– Пошевели-ка пальцами, Карл, – велела Андреа. Он попробовал.

И они шевельнулись.

Он был целым; он чувствовал всё – от макушки гудящей головы до кончика пальца на правой ноге: палец дергало. Должно быть, вывихнул, когда падал…

– Спасибо. – Он попытался оттолкнуться руками и встать. – Еще…

– Хватит с тебя, – сказала Андреа. – У нас почти не осталось бальзама. Мне пришлось истратить почти все на дыру у тебя в спине. Больше тебе просто нельзя: организм не выдержит. Так что просто полежи. А я пойду взгляду на бедолагу, упавшего с лошади.

– Не трать время, – прохрипел Ахира. – Он, должно быть, сломал себе шею, когда падал. Он мертв.

Черт!

«Но, – прозвучал в голове у Карла голос Эллегона, – он умер свободным. Этим ты успел одарить его».

Прекрасно. В горле и глазах Карла кипели слезы. Он все сделал не так! Ну что стоило послушаться Энди-Энди: помедли он пару секунд, и она набросила бы на него чары невидимости; беглый раб не испугался бы и не повернул; боло пролетели бы мимо. И Карла никогда не подстрелили бы – будь он невидимкой. Все вышло бы куда как просто – надо было только чуток подождать.

А теперь все тщетно.

«Нет. Не тщетно».

«Тебе легко говорить. Трус».

«Послушай меня. Карл. Он был слишком далеко; я почти ничего не смог прочитать из его мыслей, когда он пытался спастись; я даже не знаю его имени. Но одно я услышал – когда он увидел тебя и принял за одного из преследователей. „Нет, – подумал он, – лучше я умру, чем вернусь!“

– …и если 6 я ждал…

«Он все равно умер бы. Может, через десять лет, может, через пятнадцать. А может – и завтра… что значит время? Но он не умер бы свободным. Всегда помни: он умер свободным».

Так ли уж это много?

«Он думал, что – много. Какое право у тебя оспаривать это? – Мысленный голос дракона смягчился. – Тебе пришлось нелегко. Поспи. Лу устроит носилки, и мы отвезем тебя в лагерь».

– Но…

«Спи».

Усталость окутала его и погрузила в прохладную, темную глубину.

Ахира взглянул на съежившегося у его ног светловолосого стрелка, и тихое проклятие сорвалось с его губ.

– И что же нам делать с этим? – вопросил он. Мальчишка не ответил; он безнадежно уставился в землю.

Гном опустил ладони на рукоять двойной секиры. Топор был простейшим и – возможно – самым верным решением. А возможно, и нет. В любом случае время, чтобы не торопясь обсудить, стоит или нет убивать арбалетчика, у них было. С привязанными к корням старого дуба руками далеко не убежишь.

Уолтер наклонился проверить узлы.

– Завязано крепко. Хочешь, я попрошу Эллегона присмотреть за ним?

Эллегон. Еще одна проблема. Если бы этот чертов Карлов дракон вдруг не струсил…

«Две ошибки. Я принадлежу себе – не Карлу Куллинану, и не кому-то еще. Во-вторых – я струсил не „вдруг“, гном. Я трус, Джеймс Майкл Финнеган. И всегда им был – больше трех сотен лет».

«Не называй меня так. Меня зовут Ахира».

«Сейчас – да. А чего ты боишься больше всего?»

«Какое это имеет отношение…»

«Я покажу тебе, если настаиваешь. Но я бы предложил отложить это на потом, Ахира. Сейчас же давай остановимся на том, что есть нечто, пугающее меня так же, как пугает тебя мысль о калеке Джеймсе Майкле Финнегане».

Словотский хмыкнул.

– Я бы поверил ему на слово, дружок. Тебя с нами не было, когда он «показал» Карлу что это такое – быть триста лет прикованным в выгребной яме.