Меч императора   ::   Глушановский Алексей Алексеевич

– У твоего сына есть талант к темной магии? Хотя бы минимальный? – спросил я.

– Да! – Кира буквально вспыхнула радостью, догадавшись о моей идее. Жизнь студентов и учеников Темной цитадели императору не принадлежала, равно как и их собственным родителям, а только учителям. Разумеется, после того как обучение закончится, Ратек снова станет мишенью императорского указа, но учить ведь можно долго… очень долго. Всю жизнь. Его, или императора.

– Тогда иди к нему. Попрощайся, и объясни, что к чему. Расскажи о присяге, и её свойствах. Я не хочу, чтобы мой ученик ненавидел меня. В конце концов, нам предстоит еще очень долго быть вместе. Я подожду тебя у цветника.

– Хорошо. И… Спасибо тебе, Свистун. – Детская дразнилка, которой она наградила меня по созвучию с именем, когда мы только познакомились, и она еще не знала о моем происхождении, болью отозвалась в сердце.

Я присел на камень и смотрел, как она уходит, недалеко и ненадолго, хотя и она, и я предпочли бы сейчас находиться как можно дальше друг от друга, и знал, что она вернется, не сделав даже попытки бежать. Люди рода дель Рауль, из которого она происходила, всегда встречали Леди открытой грудью, и гордым взглядом глаза в глаза.

Кира никогда не изменяла этой традиции. И тогда, когда мы играли вместе с другими детьми высоких родов, и она, в отличии от всех остальных детей, тихо молчавших, когда я собирался разрезать живот вопящей и сопротивляющейся кошке, смело отвесила мне подзатыльник. А потом объяснила, обалдевшему и изумленному ребенку, что такое сопереживание, и почему нельзя мучить животных и людей без острой необходимости, – тогда я в первый раз сдержал свой дар, – подзатыльник был не силен, и не очень обиден, и мне стало любопытно, почему она меня ударила.

И потом, во всех наших совместных играх, когда она одна осмеливалась относиться ко мне, не как к Потомку Смерти, а как к обычному ребенку, на три года младше её, и потому нуждающемуся – иногда в поддержке и сочувствии, а иногда и в строгом выговоре. Возможно, именно из-за нее, из-за этого человеческого отношения, я и научился сдерживать свой дар, не обрушивая его на всех, кто только ни вызывал мое неудовольствие, как это было принято в нашей семье.

И тогда, когда она отказала мне, я тоже, привычным усилием удержал гнев и боль внутри себя, и только потом до сознания дошел весь горький смысл её слов.

Братья и отец, потом часто спрашивали меня, как, каким образом я смог тогда удержаться от удара. Я не стал объяснять, да и как рассказать им об этом, о том, что для меня гораздо важнее, чтобы девушка которую я люблю была жива и счастлива, чем была моей, Они просто не поняли бы меня, не поняли бы причину, которая не позволила мне попросить императора о свадьбе. У нашей семью всегда были очень большие привилегии, а если бы свадебным послом выступил сам император, то родичи доставили бы её на свадьбу, даже если бы её пришлось для этого связать по рукам и ногам.

Сейчас я жалел о своем тогдашнем благородстве. Будь она моей женой, – и никакая клятва не связывала бы мне руки. Да император бы и не осмелился даже взглянуть косо на жену одного из мечей империи.

Мои воспоминания были прерваны появлением Киры. За руку с ней следовал светловолосый мальчик, чье лицо и голубые глаза до крайности напоминали её собственные.

– Вот. Возьми его в ученики при мне.  Я хочу знать, что он в безопасности.

– Безопасности в этом мире нет. Но я клянусь своей силой, что сделаю все, чтоб оградить его от императорской мести! – с трудом вытолкнул я сквозь вдруг почему-то пересохшее горло. – Ратек дель Шаррант, ты согласен быть моим учеником?

– Согласен. – Было видно, что ребенок едва удерживает слезы, и если бы не фамильная гордость, он сейчас захлебывался в плаче.