Мелкие детали   ::   Каттнер Генри

Все потому, что внешний мир очень скоро практически перестал для него существовать, а населяющие его люди, даже те, которых он хорошо знал, стали менее реальны, чем чувственное равнодушие сиамской кошки Шан.

Одежда его не бросалась в глаза, и никто не смотрел ему вслед. Разумеется, у него не было денег, но эту проблему можно было решить. Парни из "Стара" накинутся на него. Однако следовало быть осторожным, чтобы не наткнуться на псевдо-Дейва Теннинга, пока он не подготовится к этому. Возможно, понадобится пистолет. Этих двойников можно было убить, а еще -они всегда умирали вместе со своим оригиналом.

Именно потому оригиналам сохраняли жизнь и поддерживали их в хорошей физической и психической форме. Существовала какая-то важная психическая связь, динамизм жизненной силы Оригинала, индуктивно связанного со своим двойником. Он много размышлял на эту тему, и пока все сходилось.

Все-таки он чувствовал себя как-то странно, ибо это был уже не его мир. Ему все казалось, что проходящие мимо мужчины и женщины вот-вот остановятся, приглядятся и тогда прозвучит окрик. Какой, он не представлял, но понимал, что стал чужаком. А в 1945 году он был здесь своим.

Знал он и за что его посадили. Фельетонист городской газеты слишком много знал. Им требовались свои люди -- двойники -- на ключевых постах. Несомненно, их было много. 1945 год стал переломным. Это был один из немногих случаев, когда открывали ящик Пандоры, когда слишком многое становилось доступным любопытной цивилизации.

Немцы уже стояли на коленях, Япония угасала, и на послевоенный мир тенью ложился страх. Не потому, что так много требовалось сделать, а потому что открывалось слишком много путей для дальнейшего развития. Это был не ящик Пандоры, это была удочка счастья.

Гораздо труднее технических были общественные проблемы, ибо отношения между людьми не изменились: ведь люди меняются не так быстро, как творения их рук. Можно запланировать цыпленка в горшочке для каждого, но конверсия целой общественной системы -- совершенно иное дело.

Непохоже было, чтобы многое изменилось.

Он даже узнавал некоторые места. Появились новые здания, хотя и немного; машины имели другую форму: они лишились обтекаемых линий и стали приятнее для глаз. Вдоль тротуаров двигались автобусы без водителей, они то и дело останавливались. Уличные фонари светили как-то странно, в витринах магазинов были выставлены одежда, спортивные товары, алкоголь, игрушки, но ничего принципиально нового.

Однако из-за этих мелких деталей Теннинг чувствовал себя чужим. Он не был здесь дома. При этом он знал, что где-то существует другой Дейв Теннинг, вытеснивший его, и это сознание отчасти стирало ощущение собственного "я".

На мгновение его охватило совершенно абсурдное ощущение вины, словно, убегая из Замка Иф, он помешал правильной реализации плана. "Ты чужой, -говорили люди, проходившие мимо и не удостаивающие его даже взгляда. -- Ты -- чужой".

"И вовсе нет, -- возражал он. -- Я жил в этом городе восемь лет, и люди читали в газете мою колонку. Что с того, что я не писал как Уинчелл, Пил или Дэн Уолкер? Я никогда не стремился ни к чему большему, чем место второразрядного фельетониста. Меня читали за завтраком, за кофе, и люди веселились при виде грязи, которую я разгребал.

Я Дейв Теннинг. Много лет, а может, столетий я просидел в небольшой уютной тюрьме с божественной библиотекой и кошкой по имени Шан. Не знаю, куда я теперь иду, но мне нужны какие-нибудь зацепки. Например, дата".

В киоске лежали нормальные газеты, а еще -- небольшие толстые кружки из пластика или лакированного картона. Теннинг остановился, чтобы посмотреть. Вот и дата...

Децем фиш 7. Ну и что с того?

-- Газету, сэр? -- спросил киоскер. -- Бумажную или рото?

-- Скажите, что у нас сегодня? -- пробормотал Теннинг.

- Децем.