Мертвый Разлив   ::   Иванов Сергей

- И чего тебе в транспортах не катается, а, дурик?

Вадим покосился вбок: второй блюститель следил и ним, словно натасканный пес, готовый броситься при первом неосторожном движении. Или слове.

- Гуляю, - коротко подтвердил он. - Нельзя? Можно, - разрешил толстяк. - Сейчас. А застукаем после отбоя - смотри!..

Хорошо, - согласился Вадим непонятно с чем: то ли он не станет разгуливать после отбоя, то ли постарается, чтоб его не "застукали". И оба блюстителя взирали на него с сомнением. Угрюмая эта парочка привязывалась к Вадиму не впервые, будто подозревая в чем-то. Или просто он ей "не глянулся". Конечно, логика в таких подозрениях присутствовала: если человек нарастил приличные мослы, но при этом не крутарь и не гардеец, ему прямая дорога в грабители - иначе зачем?

- Выпендриваешься много, - наконец объявил блюститель, словно именно это не давало ему покоя. Кто ты вообще есть? Грязь!

Вадим промолчал: не спрашивают - значит, и отвечать ни к чему. А сие словечко: "грязь", - мы положим в копилку. "Новояз" как-никак.

- Понял меня?

Понял, - ответил он на сей раз, даже повторил: - Понял, брат патрульный!

Опять же, про что понял: про выпендреж или про "грязь"? Сами пусть разбираются. Каков вопрос, таков ответ. А мысленно Вадим даже прибавил: "блюст", - не ругательство, нет. Обычное сокращение названия.

Кажется, блюстители что-то заподозрили, но сформулировать не могли (словно тот пес, что говорить не обучен), а посему пребывали в раздумье. И придраться вроде не к чему, и отпускать жаль. Где-нибудь, в не столь людном месте, они бы не стали церемониться, обошлись и без повода, - но здесь это чревато. Конечно, можно было вывернуть Вадиму карманы - на предмет обнаружения запретных вещей. Только какой же остолоп станет носить их на службу, где шмонают еще чаще?

Ладно, дурик, топай, - велел толстый, как в прежние разы. И посулил зловеще: Попадешься ты нам!..

Тоже не ново. Пожав плечами, Вадим зашагал дальше, прикидывая, чем он так не понравился стражам порядка. Впрочем, в нюхе им не откажешь: Вадим и вправду совсем не чтил тот "порядок", который они с таким усердием насаждали. Вообще, что это такое: порядок? Он ведь разный: в казарме - один, на кладбище - другой, в лагере - третий. И лагеря, кстати, бывают всякие: от Артека до Соловков.

Скученные довоенные кварталы наконец раздвинулись, сменившись разрозненными высотными зданиями поздних застроек, между которыми было где разгуляться - ветру, машинам, людям. И даже упомянутым ночным проказникам, ибо как раз в здешних рощицах чаще случались убийства, прозванные в народе мясорубками. Может, дело в том, что в таких "спальных" районах проживала большая часть горожан. И еще, пожалуй, в Центре, но там бы садюг живо взяли в оборот. Ибо блюстителей за возводимой вокруг Центра стеной наверняка набралось бы не меньше, чем жильцов, - не считая гардейцев. "Золотая тысяча" как-никак, слуги народные!.. А по совместительству - "отцы" да "старшие братья". Ну, разве не забавно?

Наконец отвернув от шоссе, Вадим переключился на бег, с удовольствием разминая застоявшиеся суставы, разгоняя кровь. Маршрут был выработан давно: подальше от домов и тротуаров, отравленных людскими страстями, поглубже в чащи, пусть и такие. От воспрянувших мускулов на душе становилось легче, а духота словно бы отпускала. Надолго ли? И все же, кабы не вечерние пробежки, жить стало б и вовсе невмоготу. Жаль только, вволю тут не побегаешь: у нас и прежде не жаловали чудаков (странников?), а уж теперь!..

Будто проверяя себя на прочность, Вадим к обычному маршруту добавил сегодня изрядный крюк, чтобы наведаться в одно тоскливое место, в подробностях расписанное очевидцем... если так можно назвать того, кто застал от преступления только следы.