Металлическое чудовище   ::   Меррит Абрахам Грайс

Дерет по нервам… как металлическим когтем. Целенаправленная чертовщина. За этим что-то разумное.

– Разумное? Дрейк, что разумное может обрывать лучи садящегося солнца и втягивать зарю?

– Не знаю, – ответил он.

– Дьяволы, – прохрипел Чу Минг. – Дьяволы ослушались Будду… они стали сильны…

– Как металлическим когтем! – выдохнул Дрейк.

С запада издалека до нас донесся звук, вначале шепот, потом дикий рев, пронзительный вой, треск. В тумане появился свет, но быстро погас. Снова треск, рев, вой, уходящий шепот.

Тишина и темнота окутали долину голубых маков.



2. ОТПЕЧАТОК В СКАЛАХ

Наступил рассвет. Дрейк спал хорошо. Но у меня не было его юношеской способности восстанавливаться, и потому я долго лежал, без сна и в тревоге, и только перед самым рассветом задремал.

За завтраком я обратился к тому, что стало моим искренним желанием.

– Дрейк, – спросил я, – куда вы идете?

– С вами, – рассмеялся он. – Я свободен и могу идти, куда хочу. Мне кажется, кому-то нужно помочь вам присматривать за поваром. Он может сбежать.

Эта мысль, казалось, приводила его в ужас.

– Отлично! – от всего сердца воскликнул я и протянул ему руку. – Я хочу пересечь этот хребет в направлении озер Манасаровар. Мне бы хотелось изучить тамошнюю флору.

– Мне подходит все, что скажете, – ответил он.

Мы скрепили рукопожатием наше партнерство и скоро уже двигались по долине к западному выходу из нее; наш объединенный караван шел за нами. Милю за милей шли мы через голубые маки, обсуждая загадку вчерашнего вечера.

В свете дня оттенок ужаса перед этим событием рассеялся. В потоке яркого солнечного света не было места загадкам и страху. Улыбающиеся сапфировые поля расстилались перед нами.

Шепчущие игривые ветерки начинали временами сплетничать с кивающими цветами. Стаи розовых вьюрков проносились над головой, иногда среди птиц начинались ссоры; грациозные шалашники слетались к игривому ручью, вдоль которого мы шли уже больше часа.

Я, к своему удовлетворению, почти доказал, что наблюдавшееся нами явления объясняется исключительными атмосферными условиями этих высот, условиями такими уникальными, что здесь все возможно. Но Дрейк не был убежден.

– Знаю, – сказал он. – Конечно, я все это понимаю – наложение слоев теплого воздуха могло исказить лучи; частицы с высших уровней могли произвести впечатление этой свернутой зари. Признаю, что все это возможно. Я даже признаю, что это вероятно, но, черт меня побери, док, если я в это верю. Я слишком ясно ощущал сознательную силу, кто-то знал, что делает, – и у него была для этого причина.

Была уже середина дня.

Чары долины действовали на нас, и мы шли медленно. Западный конец приблизился, ясно стало видно ущелье, через которое нам предстояло пройти. Но до темноты мы вряд ли до него доберемся, и мы с Дрейком смирились с мыслью о еще одной ночи в этой мирной долине. Глубоко задумавшись, я вздрогнул от его восклицания.

Он смотрел на какое-то место в ста ярдах справа от нас. Я тоже взглянул туда.

Утесы возвышались едва в полумиле отсюда. Когда-то в них произошел камнепад. И эти камни образовали насыпь, мягко спускающуюся ко дну долины. Ива и черная ольха, изогнутые березы и тополи находили здесь почву для своих корней и закрыли всю насыпь, и видны были только ее края у самого начала луга.

В центре этой насыпи, начинаясь на полпути от склонов и протягиваясь на цветущее поле, виднелся гигантский отпечаток.

Серо-коричневый, он четко выделялся на зеленом фоне насыпи и голубом – поля, прямоугольник тридцати футов шириной и двухсот длиной, задняя часть слегка закруглена, а от передней, подобно когтям, отделялись четыре треугольника двадцати футов длиной каждый.