Крестом и стволом   ::   Серегин Михаил Георгиевич

Парфен сам, лично устранил в своей команде всех, хоть сколько-нибудь способных на самостоятельные действия. Остались только «шестерки». И когда лидер погиб, в городе не оказалось никого, кто имел бы моральное право и достаточно силы духа, чтобы занять его место.

– Прикинь, Мишаня! – восторженно хихикал Костя. – Самарские парфеновцам предъявили! Московские предъявили! Тольяттинские предъявили!

– А ты почем знаешь? – засомневался священник.

– Да это уже половина Усть-Кудеяра знает! А главное, знаешь что?! Никто из местных ничего на себя брать не хочет! Прикинь?!

Вот это действительно была новость! Нет, с одной стороны, понять местную братву было можно. Мало ли каких долгов мог понаделать Парфен? И как им расплатиться, если Парфен все лично в руках держал, никого к деньгам не подпускал? Да и с какой стати им за него отвечать? Но с другой стороны, ситуация, когда прекрасный большой поселок на перекрестке дорог оказался совершенно бесхозным, была по нынешним временам какой-то противоестественной.

– И знаешь, о чем я теперь думаю, Мишаня? – спросил напоследок главврач.

– О чем?

– Где парфеновские бабки? Сечешь?

Отец Василий задумался. Не то чтобы его так уж интересовало, где бандитские деньги, но вот последствия их пропажи представлялись ему весьма паршивыми. Те же самарцы да москвичи реально-то деньги под честное парфеновское имя давали, но записано-то, поди, все на то же АТП-2 да на пароходство, а значит, с них и выдаивать будут!

Он вспомнил утренний разговор с Толяном и понял, что недооценил уровень опасности для простых усть-кудеярских работяг. Потому что, даже если предположить, что те, кто «предъявил» парфеновцам, всех своих денег назад не получат, они все равно отыграются на реальных предприятиях, имевших несчастье попасть под Парфена! Глядишь, остановится и замрет вся экономическая жизнь райцентра! И вот это уже коснется всех.

– Ничего себе перспективка! – взлохматил пальцами черную кудлатую голову поп.

– А я тебе что говорил?! – победоносно глянул на него главврач. – По маленькой?

– Бог с тобой, совратитель, наливай!

* * *



Домой отец Василий пришел в два часа ночи. Он брел по ведущей от трассы к дому грунтовке, мурлыча под нос что-то бесконечно мирское и жизнеутверждающее, когда понял, что в доме что-то не так. Все окна светились. Он ускорил шаг, почти бегом достиг двора, взлетел на крыльцо и толкнул дверь.

Ольга сидела в зале на полу и, шмыгая носом, перебирала их общие фотографии. Вокруг словно пронесся ураган. Вывернутые из ящиков прямо на пол вещи разноцветным ковром покрывали все вокруг, посуда была выставлена из шкафов, и даже его инструменты для работы по дереву, вместо того чтобы лежать на самой верхней полке стеллажа, сиротливо валялись в прихожей.

– Господи боже мой! – моментально протрезвев, прошептал он. – Олюшка! Что случилось?

– Не знаю, Миша, – всхлипнула жена. – Я от Веры пришла, а тут все… – она разрыдалась.

Отец Василий подошел к жене, сел напротив и прижал ее русую головку к своей широкой груди. В голове у него промелькнули события дня и многочисленные бандитские рожи, виденные на похоронах. Нет, это вряд ли они. Публика в Усть-Кудеяре собралась серьезная, и бандиты приехали вовсе не за тем, чтобы рыться в личных вещах местного священника.

«Кому это понадобилось? – думал он. – Господи! Спасибо тебе, что Олюшки дома не было! Еще не хватало, чтобы они ее напугали!» Судя по ярости, с какой неизвестные расшвыривали по дому вещи, они бы не остановились ни перед чем. Он дождался, пока жена успокоится, и принялся помогать ей заново укладывать носки и майки по ящикам и расставлять посуду по шкафам.

* * *



Они провозились до пяти утра, но не управились, так что спать отцу Василию не пришл�