Мир Нуль-А   ::   Вогт Альфред Ван

Сейчас – повсюду лежали обуглившиеся тела да кое-где дымились куски металла. Робопланы висели в воздухе на высоте тысячи футов. Без приказа Торсона они не решатся на прямое вмешательство, а, может быть, Крэнг уже принял командование.

Госсейн не стал тратить времени на ненужные размышления. Он кинулся обратно в здание, торопливо пробегая комнату за комнатой. Возвратившись в лабораторию, он остановился как вкопанный. В кресле у стола полулежал старик с густой бородой. Он посмотрел на Госсейна остекленевшим взглядом, с трудом улыбнулся и произнес:

– Полный порядок!

У старика был глубокий, сильный и очень знакомый голос. Госсейн непонимающе уставился на него, вспоминая, где мог слышать этот бас раньше. Вздрогнув от неожиданности, он сделал шаг вперед.

– «X»! – громко сказал он.



35

Я представляю семью. Пусть плоть умирает навек, В чертах остальных живу, Безвременный человек, То ту я, то там брожу, Забвенье людей презрев.



Т.Х.



Старик закашлялся. Это был неприятный звук, и лицо его исказилось мукой. Тело в судороге, и сползшая повязка обнажила обожженную кожу и огромную рану величиной с кулак в правом боку. Из нее вытекали темные капли крови.

– Ничего, – пробормотал он. – Я хорошо держу боль, только бы не кашлять. Самовнушение – великая вещь. – Он медленно выпрямился. – «X», – повторил он. – Что ж, если хочешь, пусть будет так. Мне удалось добиться для него высокого положения среди заговорщиков. Ведь он, сам того не подозревая, снабжал меня информацией. В этом и заключается вся прелесть системы бессмертия, которую я, кстати, значительно усовершенствовал. Мысли человека активного телепатически воспринимаются мозгом… гм-м… пассивным. Естественно, когда появился он, пришлось исчезнуть мне. Трудно, видишь ли, объяснить наличие сразу двух Лавуазье. – Он осторожно откинулся на спинку кресла и облегченно вздохнул. – Мне просто необходим был осведомитель, мысли которого я мог бы читать без задержки. Признаюсь, что именно я подстроил аварию и ускорил течение некоторых жизненных процессов в его организме. Жестокое решение, не спорю, но в остальном он оставался совершенно независимым негодяем, вольным в своих поступках.

Голова его склонилась на грудь, глаза закрылись, и Госсейну показалось, что старик потерял сознание. Его захлестнула волна отчаяния. Неизвестный умирал, а Госсейну так ничего и удалось выяснить. «Я должен знать, кто я такой», – тоскливо подумал он и, наклонившись, потряс Лавуазье за плечо.

– Проснитесь! – крикнул он.

Тело не шевельнулось. Усталые глаза открылись и задумчиво посмотрели на него.

– Я пытался, – сказал низкий голос, – покончить с собой. Не хватило сил подключить дополнительный мозг к источнику энергии. Ничего не вышло… Видишь ли, я давно решил, что умру вместе с Торсоном… Думал, меня убьют солдаты… они плохо стреляли. – Он покачал головой. – Все логично. Сначала пробуждается тело, потом кора головного мозга, потом… – Глаза его загорелись. – Может быть, ты дашь мне пистолет? Я чувствую, мне все труднее бороться с болью.

Обуреваемый противоречивыми чувствами, Госсейн поднял с пола бластер. «Неужели я могу заставить беспомощного старика страдать и отвечать на вопросы?» Душевная борьба измотала его, но в конце концов он убедил себя, что у него нет другого выхода. Когда Лавуазье протянул руку, Госсейн отрицательно покачал головой. Старик бросил на него быстрый взгляд.

– Вот оно что! – он рассмеялся каким-то странным, удивленным смехом. – Ну хорошо, что ты хочешь узнать?

– Мои тела. Как…

Его прервали на полуслове.

– Секрет бессмертия, – сказал старик, – заключается, отчасти, в умении разграничивать потенциальные возможности, которые ребенок унаследовал от каждого из своих родителей.