Мир на Земле   ::   Лем Станислав

Это был профессор Джошуа Макинтайр; он читал там курс нейрофизиологии, а его отец был сердечным приятелем отца Тарантоги и чуть ли даже не дальним родственником. Макинтайр внушал доверие уже своим видом. Высокий, с седой шевелюрой ежиком, удивительно спокойный, толковый и, как заверил меня Тарантога, добросердечный. Так что можно было не опасаться, что он захочет использовать меня в своих целях или стакнется с американцами, которые лезли из кожи, стараясь напасть на мой след. Тщательно обследовав меня, что заняло три часа, он поставил на письменный стол бутылку виски, налил мне и себе, а когда атмосфера стала совершенно приятельской, заложил ногу за ногу, помолчал, собираясь с мыслями, и произнес:

– Господин Тихий, я буду обращаться к вам на «вы», – но лишь потому, что так принято. Можно считать установленным, что мозолистое тело рассечено у вас от comissura anterior до posterior, [6] хотя на черепе нет и следа трепанационного шрама…

– Так я же и говорю, профессор, – перебил я его, – никакой трепанации не было, а было поражение новейшим оружием. Это, наверное, оружие будущего: не надо никого убивать, достаточно подвергнуть вражескую армию дистанционной церебеллотомии. [7] С отсеченным от остального мозга мозжечком любой солдат сразу рухнет на землю, словно парализованный. Так мне сказали в том ведомстве, называть которое я не имею права. Но по случайности я встал к тому ультразвуковому полю боком, или, как выражаются медики, саггитально. Хотя и это не наверняка – тамошние роботы, видите ли, орудуют скрыто, и механизм воздействия этого поля не вполне ясен…

– Неважно, – сказал профессор, глядя на меня своими добрыми, умными глазами сквозь золотые очки. – Внемедицинские обстоятельства нас в данную минуту не интересуют. Что же касается количества сознаний в подвергнутом каллотомии человеке, тут к настоящему времени существуют восемнадцать теорий. Поскольку каждая из них имеет экспериментальное подтверждение, понятно, что ни одна не может быть ни совершенно ошибочной, ни совершенно истинной. Вы не один, но вас и не двое, о дробных числах тоже говорить не приходится.

– Так сколько же меня, собственно, есть? – спросил я удивленно.

– Нет хороших ответов на плохо поставленные вопросы. Представьте себе двух близнецов, которые от рождения только и делают, что пилят двуручной пилой дрова. Они трудятся в полном согласии, иначе не смогли бы пилить: если забрать у них эту пилу, они уподобятся вам в вашем нынешнем состоянии.

– Но ведь каждый из них, пилит он или не пилит, обладает одним-единственным сознанием, – разочарованно заметил я. – Ваши коллеги в Америке, профессор, рассказали мне множество подобных притч. О близнецах с пилой тоже.

– Ну, ясно, – сказал Макинтайр и подмигнул левым глазом; я даже подумал, не рассечено ли и у него что-нибудь. – Мои американские коллеги беспросветно темны, а такие сравнения курам на смех. Эту историю с близнецами, выдуманную одним американцем, я привел нарочно – как пример ошибочного подхода. Если изобразить работу мозга графически, у вас она выглядит как большая буква «Y», поскольку сохраняется единый ствол мозга и средний мозг. Это – основание игрека, а полушария у вас разделены, как его верхняя часть. Понимаете? Интуитивно это можно легко… – Профессор запнулся и вскрикнул, получив от меня удар по коленной чашечке.

– Это не я, это моя левая нога! – поспешно объяснил я. – Извините, честное слово, я не хотел…

Макинтайр понимающе улыбнулся (но в этой улыбке было что-то фальшивое, как у психиатра, всем своим видом показывающего, что сумасшедший, который его укусил, – человек нормальный и симпатичный), встал и отодвинулся вместе со стулом на безопасное расстояние.

– Правое полушарие обычно гораздо агрессивнее левого, это факт, – сказал он, осторожно ощупывая колено.