Мистер Ф. это мистер Ф. (пер. В.Гольдича)   ::   Боллард Джеймс Грэм

Доктор Элизабет, человек резкий и холодный, конечно же, отнесется к Фримену как к невротику, старающемуся отыскать хитроумный способ занять в сердце жены место своего еще не родившегося ребенка.

Фримен знал, что существуют еще какие-то неясные, неуловимые причины происходящих с ним изменений. Но начал читать журнал, страшась даже предпринять попытку докопаться до этих причин.

Он держал в руках детский комикс. Разозлившись, Фримен посмотрел на обложку, а затем на гору журналов, которые Элизабет заказала сегодня утром. Все одно и то же.

Его жена вошла в свою спальню, располагавшуюся на другой стороне лестничной площадки. Теперь Фримен занимал комнату, которая со временем станет детской, – с одной стороны, чтобы иметь возможность спокойно и в одиночестве думать о происходящем, а с другой, чтобы не ставить себя в неловкое положение перед Элизабет, демонстрируя ей свое усохшее тело.

Она появилась в дверях, держа в руках маленький поднос со стаканом молока и двумя бисквитами. Хотя Фримен и терял вес, у него был прекрасный, как у ребенка, аппетит. Он взял бисквиты и быстро их съел.

Элизабет присела на кровать и достала из кармана передника рекламный проспект.

– Я собираюсь заказать детскую кроватку, – сказала она ему.– Ты не хочешь выбрать?

Фримен беззаботно от нее отмахнулся:

– Подойдет любая. Выбери ту, что попрочнее и помассивнее, чтобы малыш не мог из нее вылезти.

Задумчиво глядя на него, Элизабет кивнула. Весь день она приводила дом в порядок, гладила, складывала стопки чистого белья в шкафы, дезинфицировала посуду и все, что могло ей пригодиться после рождения ребенка.

Они решили, что она будет рожать дома.

Четыре с половиной стоуна!

Фримен с ужасом смотрел на весы. За два последних дня он потерял больше одного стоуна и шести фунтов. Достать до ручки шкафа и открыть дверцу он мог, только встав на цыпочки. Фримен старался не смотреть на себя в зеркало, но все равно знал, что у него худая грудь, тонкая шея, маленькое личико и тело шестилетнего ребенка. Халат волочился за ним по полу, а продеть руки в огромные рукава удавалось лишь с огромным трудом.

Когда Элизабет принесла ему завтрак, она критически оглядела его, поставила поднос и подошла к одному из шкафов. Затем, достав маленькую спортивную куртку и пару вельветовых шорт, она спросила:

– Ты не хочешь переодеться, дорогой? В этом тебе будет удобнее.

Фримен молча покачал головой, он старался как можно меньше использовать свой голос, который превратился в ноющий дискант. Однако когда Элизабет ушла, он сбросил тяжелый халат и надел оставленные ею вещи.

Подавив сомнения, он стал раздумывать над тем, как добраться до врача, не прибегая к помощи телефона, находившегося внизу. До сих пор ему удавалось не вызывать подозрений у жены, но теперь надежды на благополучный исход развеялись: он едва доставал головой до пояса. Если она увидит его во весь рост, она может от потрясения умереть на месте.

К счастью, Элизабет надолго оставляла его одного. Как-то раз, после ленча, двое мужчин на фургоне доставили из универмага голубую кроватку и детский манеж, но Фримен решил притвориться, будто спит, пока они не уедут. Несмотря на снедающее его беспокойство, он легко заснул – теперь Фримен часто чувствовал усталость после еды – а проснувшись через два часа, обнаружил, что Элизабет застелила кроватку и спрятала голубые одеяла и подушку в пластиковый пакет.

Еще он заметил белый кожаный ремешок – чтобы ребенок не вывалился из кроватки, – пристегнутый к прутьям.

На следующее утро Фримен решил сбежать. Он весил всего лишь три стоуна и один фунт, а одежда, которую ему вчера дала Элизабет, оказалась велика на три размера, штаны едва держались на тонкой талии.