Мэйфейрские ведьмы   ::   Райс Энн

Книжка эта буквально заворожила город, и, полагаю, ни для кого в нашем ордене не окажется неожиданностью, что всю кашу заварила не кто иная, как старая графиня – обвинительница собственной невестки, прямо со ступеней собора во всеуслышание заявившая, что только благодаря столь полезной книге она смогла распознать ведьму, живущую с нею под одной крышей.

Ах, Стефан, приведи ко мне мужчину или женщину, на счету которых тысяча прочитанных книг, и ты подаришь мне интересного собеседника. Но приведи ко мне того, кто за свою жизнь едва ли прочел более трех, и у меня, без преувеличения, появится опасный враг.

Но я опять уклоняюсь в сторону от своего повествования.

Я прибыл в Монклев в четыре часа пополудни, проделав верхом весьма долгий и утомительный путь вниз по южным склонам гор в долину. Как только моему взору предстали городские стены, возвышавшиеся надо мной подобно крепости, – а Монклев когда-то ею и был, – я немедленно избавился от всех документов, свидетельствующих о том, что я отнюдь не тот, за кого себя выдаю, то есть не католический священник, изучающий гибельное для мира поветрие ведьмовства и ради обретения знаний, которые позволят мне с большим тщанием вырвать это ядовитое семя в своем родном приходе, странствующий по городам и весям, дабы собственными глазами лицезреть уличенных ведьм.

Сложив все лишние и компрометирующие меня вещи в металлический ящик, я закопал его в лесу. Затем, надев свою лучшую рясу, серебряное распятие и другие атрибуты, приличествующие богатому церковнику, поскакал вверх по дороге, направляясь к городским воротам, как раз мимо замка Монклев – бывшего жилища несчастной графини, с некоторых пор именуемой не иначе как «невеста дьявола» или «Монклевская ведьма».

Оказавшись в городе, я немедленно начал расспрашивать всех встречных о том, с какой целью на площади перед собором приготовлен громадный костер и почему торговцы расставили здесь же свои лотки, намереваясь продавать напитки и закуски, тогда как не похоже, чтобы в городе устраивалась ярмарка; меня также интересовало, по какой причине соорудили скамейки для зрителей с северной стороны собора и у стен тюрьмы. И наконец, почему возле всех четырех городских постоялых дворов скопилось такое множество лошадей и повозок и что именно столь оживленно обсуждают толпы собравшихся на площади людей, указывая пальцами сначала на высокое зарешеченное тюремное окно, расположенное как раз над воздвигнутыми рядами скамей, а потом – на этот вызывающий отвращение костер?

Я высказал предположение, что столь активные приготовления связаны с завтрашним праздником во имя памяти святого Михаила – так называемым Михайловым днем.

Всякий, к кому я обращался, тут же с готовностью сообщал мне, что, собор действительно назван именем святого Михаила, но все происходящее на площади никакого отношения к нему не имеет; однако, дабы лучше угодить Богу и всем его ангелам и святым, именно этот праздничный день избран для совершения казни над прекрасной графиней, которая будет сожжена заживо, причем без оказания ей милости предварительного удушения, чтобы сия казнь послужила примером всем окрестным ведьмам, коих развелось здесь великое множество, хотя, надо признаться, даже под самыми чудовищными пытками графиня не назвала ни одного имени, не выдала никого из своих сообщниц – вот до чего велика власть дьявола над нею. Но инквизиторы, заверяли меня горожане, все равно разыщут этих ведьм.