Мне не больно (Око силы 2-2)   ::   Валентинов Андрей

Было очень сыро, даже теплые куртки грели плохо. Майор вытащил карту, компас и принялся осматриваться. - Туда! - указал он рукой в еле заметный проход между деревьями. - Прямо, затем направо, до речки. Хлебнуть по глотку никто не желает? Ахилло подумал и согласился, Гонжабов молча покачал головой. Наконец была выкурена неизбежная перед долгой дорогой папироса, и маленький отряд вступил в сырой горный лес. Стало еще холоднее. С мокрых деревьев капала вода, ноги скользили по раскисшей земле, вдобавок дорога вела на подъем, и с Непривычки рюкзаки показались свинцовыми. Вокруг было тихо и пустынно, даже птицы улетели из этого леса, покинув мокрые, поросшие зеленым мхом старые стволы. К счастью, сквозь серые тучи начало проглядывать солнце, и идти стало немного веселее. К полудню спустились вниз, в огромную, поросшую лесом долину. Дальше была небольшая речка, за которой начиналась узкая, в глубоких колеях грунтовая дорога, ведущая к подножию Демерджи. Михаил уже бывал в этих местах, но тогда их подвозили автобусом, да и было это жарким летом, когда не надо надевать теплую куртку и месить ногами холодную грязь. Ерофеев, похоже, не чувствовал усталости, хотя ему приходилось нести не только рюкзак, но и палатку. Гонжабов тоже шагал спокойно, не сбиваясь с темпа. Михаилу пришло в голову, что бхот родом из горного края, где подобные путешествия обычны. Сам же Ахилло не без удовольствия остановился на полуденном привале, выпив чая, вскипяченного на костре. Впереди долгий подъем, вершина Демерджи нависала темным строем ровных серых скал. Подниматься оказалось легче, чем думал вначале он, путь был пологим, приспособленным для подъема татарских арб. Шли по-прежнему молча, лишь майор время от времени отпускал немудреные шуточки, напоминавшие о его сержантском прошлом. Гонжабов не обращал на реплики Ерофеева ни малейшего внимания, а Михаил отвечал односложно - он постепенно "втягивался" в маршрут. Рюкзак уже не казался неподъемным, к тому же вокруг было красиво. Осенняя Демерджи оказалась ничем не хуже летней. Скорее, напротив, без ярких красок величие древних гор ощущалось полнее. За гребнем начиналось плоскогорье - ровное, покрытое желтой осенней травой. Лишь невысокие скалы, похожие на чудовищные ребра, выпирали из-под земли, словно останки вымерших ящеров. Туристы бывали здесь редко, и Ахилло невольно пожалел, что не взял с собой фотоаппарата. На Яйле было пусто, пастухи, гонявшие сюда на выпас овец, уже ушли, чтобы вернуться ранней весной. Демерджи пересекли уже под вечер, и майор, сверившись с картой, повел группу в сторону одной из скал. У подножия темнел небольшой глинобитный домик - убежище пастухов. Внутри было пусто, сыро и темно, зато имелись очаг и даже небольшой запас дров. Здесь решили остановиться на ночь. Пока Михаил разводил огонь и ставил котелок, Ерофеев разглядывал карту: - Завтра больше пройдем, - резюмировал он. - Будет спуск, поднажмем. Можно было и сегодня еще протопать, но там ночевать негде. Простужу еще вас платков не напасешься... Гонжабов, как обычно, не реагировал, а Михаил пожал плечами. Он не возражал против того, чтобы переночевать в палатке, но, конечно, глинобитные стены лучше защищали от холода и сырости. Между тем майор внезапно хмыкнул: - А сегодня у нас торжественное собрание. Микоян должен приехать. Награждать будут. Двадцать лет Октября - не шутка! А мы с тобой, капитан, вроде как сачканули мероприятие. - Вроде, - согласился Ахилло. - Встречаем юбилей в условиях, приближенных к боевым. - А то! - Ерофеев, похоже, не уловил иронии. - Мы с тобой делом заняты, это поважнее, чем в креслах сидеть. Хорошо, успел бате телеграмму отстучать, он в семнадцатом в Красной гвардии состоял. В Иркутске.