Кроссворд для Слепого   ::   Воронин Андрей

Глеб широким жестом указал на потухший монитор и тут же спросил: — Как сердце, Федор Филиппович?

— Как в молодые годы, — улыбнулся генерал.

— Это как? — сразу почувствовал подвох Глеб.

— Так же неровно оно у меня билось, когда я впервые поцеловал девушку.

— Надеюсь, все остальное функционирует не хуже?

— Да, да, все как и в первый раз, — генерал принял из рук Сиверова чашечку с кофе. — Соблазны те же, но возможности уже не те, — вздохнул Потапчук. — Теперь мне только и остается что нюхать кофе, вдыхать дым твоей сигареты и глазеть на женщин. Страшно, Глеб! Мозги остаются прежними, а тело дряхлеет, — генерал звонко положил на журнальный столик портсигар, вытащил последнюю сигарету и картинно прикурил от бензиновой зажигалки. — Глеб Петрович, ты на меня не обижайся, пришел я к тебе по делу, от которого нельзя отказаться.

— Кому нельзя, мне или вам? — сразу же уточнил исходные позиции Глеб.

— Мне нельзя, а значит, тебе — тоже. Я сам сто раз себе в душе говорил «нет», придумывал десятки способов увильнуть, но, когда меня прямо спросили, берусь я или нет, ответил одним словом — «да».

— Я еще не знаю, что отвечу, — серьезно сказал Глеб, садясь напротив генерала.

— Музыку выключи.

Глеб подхватил пульт дистанционного управления и через плечо направил его на музыкальный центр. Музыка мгновенно замолкла.

— Тебе придется убрать одного человека, — и тут же предвидя возражение, Федор Филиппович вскинул руку. — Погоди, Глеб, отказаться ты всегда успеешь. Войди в мое положение, меня обязали не разглашать тебе подробности, просто указать цель. Но для этого сгодился бы банальный киллер.

— Уже и вы сорите английскими словечками, — подколол Потапчука Слепой.

— Я, зная твои принципы, расскажу тебе предысторию человека, и ты узнаешь, почему именно его, именно сейчас решили убрать. А тогда решай сам.

— Я хотел бы глянуть на его фотографию, — попросил Сиверов.

Федор Филиппович с готовностью распахнул папку, полистал и вытащил большого формата портрет, отпечатанный на цветном принтере. Перед Глебом был портрет мужчины типично восточной внешности: жесткие темные волосы, округлое полное лицо, карие глаза с легкой поволокой, какие в народе принято называть коровьими, несколько щегольские усы.

— Я могу сказать, что этот человек обладает сильной волей, — тихо сказал Глеб, обращаясь как бы к самому себе, — что родился на Среднем Востоке. По национальности скорее всего — он задумался, — узбек, но не из наших, не из советских. Большую часть жизни провел в Афганистане, в боях, если и участвовал, то как командир. В атаку не ходил, в окопах не сидел. Фото сделано не так давно, теперь он живет в России, — Сиверов отложил фотографию и глянул на генерала с легкой улыбкой, мол, не ошибся?

— Не знаю, Глеб, как ты это делаешь, но все — сущая правда. Даже если ты назовешь его имя, я не удивлюсь, наоборот, это многое объяснит мне Возможно, ты уже встречался с ним?

— Нет, никогда. Скажите, Федор Филиппович, какое из предположений, сделанных мною, более всего удивило вас?

— Откуда ты знаешь, что он сейчас живет в России?

— Иначе вы ко мне не обращались бы, иначе он не попал бы в сферу интересов ФСБ.

Потапчук рассмеялся:

— Глеб, или ты слишком, умный, или я слишком тупой.

— Ни то ни другое, Федор Филиппович, просто каждый из нас привык мыслить своими категориями.

— Да, он афганец, по национальности — узбек, зовут его Омар шах-Фаруз. Во время афганской войны поддерживал наших, занимал большие должности, но умел ладить и с душманами. Никогда не лез вперед, не светился. После вывода советских войск перебрался в Москву. Омар был ценным клиентом для ГРУ, для внешней разведки, ему доверяли и доверяют в арабском мире, особенно в Палестине и в Ираке.