Моя миссия в Армении. 1992-1994   ::   Ступишин Владимир

Мы последовательно поддерживали миротворческие усилия России в Карабахе и в деловом, и в пропагандистском плане. И, как могли, «просвещали» Центр, рассказывая ему о том, что такое Карабах и какое значение он имеет для защиты и российских интересов от пантюркизма и стоящих за ним «цивилизованных» натовских политиков.

Думаю, что для двух с небольшим лет моего посольства в Армении сделано было не так уж мало. Поэтому я уехал домой с ясным сознанием того, что свою миссию, насколько это было возможно в условиях отсутствия какой бы то ни было поддержки со стороны козыревского МИДа и проазерского уклона в политике Москвы в Закавказье, я все-таки выполнил, оставив добрую па-мать о себе в Армении, а это важно и для межгосударственных отношений.



ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Эпилог всегда писать рано, пока человек жив. Но у всякой миссии должно быть какое-то продолжение. Есть оно и у моей миссии в Армении.

Мне не предложили ничего такого в козыревском МИДе, что соответствовало бы моему опыту, профессиональной квалификации и готовности служить государственным интересам России и дальше.

Мне не дали работать на армяно-карабахском направлении.

А потом началась чеченская позорная и преступная во всех отношениях авантюра. Российская Федерация свалилась в пропасть государственного терроризма. Ее министр иностранных дел предал демократический выбор России (настоящий выбор, без кавычек, не связанный с Чубайсами и иже с ними) и опустился до публичного оправдания преступлений российского правительства в Чечне.

Я решил, что мне с ним и ему подобными дальше совсем не по пути, и ушел в отставку, что развязало мне руки. Осенью 1995 года мне удалось выйти на страницы московской печати и я продолжил, только теперь уже не оглядываясь на официальную позицию, свои выступления в защиту естественного права любого народа на самоопределение вплоть до создания независимого государства – будь то чеченцы или карабахцы. Я принял участие в работе Международного трибунала по Чечне, сделав акцент на необходимости разоблачения и осуждения государственного терроризма как чумы XX века и при этом ни на мгновение не забывал об Арцахе, азерском малом империализме и пантюркизме как факторе угрозы и для народов Кавказа, и для российских государственных интересов не только там, а на всем постсоветском пространстве. В своих выступлениях на конференциях по проблемам народов Кавказа в Стамбуле и Варшаве, организаторами которых были чеченцы и их иностранные друзья, я напоминал участникам и о борьбе карабахского народа и находил сочувствие у представителей других народов региона, которые совсем не в восторге от политики Азербайджана и его турецких покровителей. В печати я проводил ту же линию, что и в 1992-94 годах, когда работал в Армении. Это – линия на стратегический союз России с Арменией, неотъемлемым элементом которого является защищенный от азеро-турецкой опасности Нагорный Карабах. Если Россия хочет сохранить свое присутствие в Закавказье, она должна обязательно обеспечить неприкосновенность Армении и Карабаха и ясно обозначить такую позицию перед Азербайджаном, Турцией, Соединенными Штатами, ОБСЕ, ООН и так далее.

К моему большому сожалению, фактически угас энтузиазм КРИКа (Комитета российской интеллигенции «Карабах»), к работе которого я был привлечен через некоторое время после моего возвращения из Армении. На заседаниях КРИКа в Центре российско-армянских инициатив, на литературных вечерах в Центральном доме литераторов, на разных мероприятиях армянской общины Москвы и посольства Армении в России я с удовольствием общался с известными писателями, поэтами и учеными – Н.П. Шмелевым, Ю.Д. Черниченко, В.Д. Оскоцким, И.Е. Бурковой, С.К. Вермишевой, В.Н. Леоновичем, Е.М.Н иколаевской, К.Н. Бакши, Ю.Г. Барсеговым, Серго Микояном, С.