Моя война   ::   Косенков Виктор

Довольно высокую, хорошо сложенную брюнетку с простоватой для этих мест прической. Наманикюренные длинные пальчики с покрытыми черным лаком ноготками нетерпеливо барабанят по мраморной стойке. Облегающая одежда, микроскопическая дамская сумочка. Типаж — пай-девочка ищет приключений.

— Триста сорок красненьких, — буркнул Миша и занялся набиванием очередной трубочки.

— Что это будет? — спросила я и прикусила язык.

Вопрос был глупый, я это поняла по глазам бармена. Он даже слегка покачал головой, мол, во дает дамочка.

— Подходит, — я запоздало постаралась исправить положение, выуживая из-за рукава требуемую сумму.

Вообще-то расценки у Миши были еще те, но мне было нужно. Бармен явно колебался. Чтобы поспособствовать ускорению принятия решения, я сделала вид, что собираюсь уходить.

— Погоди, — он сунул руку под стойку и выудил трубочку.

Самую обыкновенную на вид, но я знала, что содержимое этой маленькой, запечатанной чем-то прозрачным головки из красного пластика стоит тех самых трех сотен и отличается от своих собратьев, как солнце от луны. Стараясь, чтобы пальцы не выдали мою дрожь, я ухватила трубочку и отошла от стойки, провожаемая двусмысленным “хм” бармена. Боги, как же я ненавидела его в этот момент! И его, и всю эту шарагу в правительстве. Я ненавидела даже этот бар и всех его посетителей, в сущности, таких же несчастных людей, как я сама. Близость запретного удовольствия туманила голову, руки сделались неловкими, так что я сильно опасалась уронить трубочку на пол. Впрочем, это никого бы тут не удивило. И не такое видали.

Уединившись в отдельной кабинке я, наконец вскрыла колпачок трубки, сунула ее в ноздрю и сорвала прозрачный чехольчик с головки. Трубка ощутимо нагрелась в руке, горький, чуть-чуть отдающий резиной дым заполнил мои легкие. Приход случился сразу же после выдоха. Он был похож на прибой.

Когда дверцы лифта с ленцой отворились, я еще была не в состоянии адекватно воспринимать реальность. Из лифта вышли трое в совершенно одинаковой одежде, и то, как они это сделали, уже должно было навести меня на определенные подозрения. Но теплый прибой никак не хотел меня отпускать, и я металась в его цепких волнах, как в смирительной рубашке, не в силах вырваться на волю, да и желания подобного не испытывая. Наркотик, эта психическая метель, был моей слабостью, одной из тех, что я усиленно культивировала. Слабость — отличительная черта человека. Только человек может позволить себе такую уничтожительную роскошь, как слабость.

А я хотела быть человеком. Очень хотела.

Тем временем одинаково одетая троица быстро обошла наркобар, сунула свои любопытные носы в каждую кабинку, кроме приватных, закрывающихся изнутри, и даже залезли под стойку бара. В этот момент что-то в моей голове щелкнуло, и наркотический прибой отошел на задний план. Нельзя сказать, что “Орбита” — самое спокойное место в городе, но не понять, что в баре затевается неладное, мог только законченный идиот. Впрочем, таких тут было большинство. К идиотам не относился, пожалуй, лишь бармен Миша, который при появлении подозрительных лиц осторожно перекочевал на дальний конец стойки, поближе к запасному выходу. Всю эту картину я наблюдала через прозрачные с внутренней стороны стекла приватной кабинки, прикидывая про себя наилучший выход из сложившейся ситуации. Выход был один.

Я успела упасть на пол за мгновение до того, как троица выхватила короткоствольные автоматы и начала поливать бар от бедра свинцовым дождем.

Стекла лопнули, на меня посыпались мелкие осколки. Крики. Паника.

По залу метались перепуганные наркоманы. Какой-то юноша в свободной мохнатой куртке влетел в мою кабинку с развороченной спиной, бедняга получил очередь между лопаток.