Кровь невинных   ::   Дикки Кристофер

— На самом деле он даже не оттуда, — сказала она. — Его предки — из Льежска Жупица. Ты можешь выговорить эти слова, солнышко?

Я попробовал, но у меня не получилось.

— И не пытайся, — посоветовала она, — слава Богу, тебе это не нужно.

В нашем доме не хранилось памятных вещей. Ничего, что говорило бы об исламе. И почти ничего, что напоминало бы о Югославии.

Однажды днем, мне было тогда лет восемь, как всегда, скучая в одиночестве после школы, я залез на стул, установил лестницу, ведущую на чердак, и пару часов шарил там, но не для того, чтобы узнать о прошлом моей семьи, а просто пытаясь найти нечто, способное удовлетворить мое бесцельное любопытство. Я заметил, что на чердаке очень чисто. Наверное, мама не появлялась здесь. Складывать сюда вещи было обязанностью моего отца, и он добросовестно ее выполнял. Я нашел ящик со старыми игрушками. Помню, как обнаружил там игрушечный автомат для пинбола и обрадовался, но батарейки в нем проржавели, и он не работал. Я нашел на чердаке ящики с пыльными старыми книгами, на серых обложках которых было написано: «Журнал международной политики». Там стояли чемоданы. Старые, большие, зеленые, с блестящими замками и задвижками, закрывающимися на замок, без наклеек из далеких стран. Не многие вещи на том чердаке в Канзасе могли заинтересовать восьмилетнего мальчишку, разве что пара больших гравюр. На одной из них был изображен удивительный старый городок с мостом через ущелье. Стекло на раме разбилось, как будто по нему ударили кулаком, и, вместо того чтобы заменить его, картину отнесли на чердак. Я не видел ее раньше и не смог прочитать подпись под гравюрой. Намного позже я догадался, что, наверное, это мост в Мостаре. Своего рода достопримечательность. Мост оказался цел, когда я впервые посетил этот город. Теперь его, разумеется, нет. На другой гравюре была изображена пещера. Глубокая и темная. Она меня так напугала, что потом я не раз видел ее во сне. Однажды я даже проснулся с криком. Когда мама пришла ко мне в комнату, мне стало стыдно, и я не рассказал ей, почему кричал. Я не мог признаться, что пробрался на чердак, не посмел и хранил секрет пещеры, пугавшей меня еще долгие месяцы. Мне кажется, я не избавился от этого страха, даже когда поступил на службу.

* * *



Возможно, если бы Дэйв не был моряком, я бы пошел во флот. В семнадцать фраза о «бравых морских волках» не кажется пустым звуком. Одно это может определить выбор будущей профессии и места в жизни. Особенно когда сам ты ни в чем не уверен. Но я не собирался идти туда, где служил Дэйв.

Сначала я думал стать летчиком. Кто не мечтает об этом в детстве? Я хотел стать пилотом ВМС. Или поступить в военно-воздушные войска, тем более что их часть располагалась неподалеку от нас. Иногда по дороге в Уичито можно разглядеть, как с базы Макконнелл с ревом взмывают в небо истребители, и твоя кровь начинает бурлить от шума их двигателей. В детстве всякий раз, глядя в небо, я видел их туманные следы. Они вошли в мои мечты. Но даже в семнадцать лет я понимал, что когда такой человек, как я, приходит в военно-воздушные силы, ему не светит ничего, кроме работы механика. А я не желал служить в армии, заливая бензин в стоящие на земле самолеты. Мне хотелось участвовать в сражениях и проверить, смогу ли я пройти через эти испытания.

В конце концов я вступил в ряды Вооруженных сил США. Призывной пункт находился в палатке на Таун-Ист-сквер в Уичито. Я не собирался идти туда в выходные, а была как раз Пасха 1985 года, и все произошло само собой.

Когда заполняешь анкету, удивляешься тому, как мало им надо знать о тебе.