Монстрячий взвод   ::   Пратчетт Терри

 — Восстаньте!

— О, боги… — Командор Сэмюель Ваймс протер глаза.

— Простите, ваша светлость? — забеспокоился анк-морпоркский посол в Злобении. — Вы в порядке, ваша светлость?

— Еще раз, как твое имя, юноша? Прости, две, почти бессонных недели в пути, и целый день знакомства с разными людьми со сложными именами — все это плохо сказывается на мозге.

— Кларенс, ваша светлость. Кларенс Трепач.

— Трепач? — переспросил Ваймс, и по его лицу Кларенс понял все.

— Боюсь, что так, сэр, — ответил он.

— Хорошо дрался в школе?

— Нет, ваша светлость. Но никто не мог побить мой рекорд в стоярдовом забеге.

Ваймс рассмеялся.

— Ну что ж, Кларенс, любой национальный гимн, начинающийся словами «Восстаньте!» рано или поздно приведет к неприятностям. Разве в школе патриция об этом не говорили?

— Эээ… нет, ваша светлость.

— Ничего. Ты и сам еще узнаешь. Продолжай, пожалуйста.

— Да, сэр, — Трепач откашлялся. — Национальный гимн Борогравии, — объявил он во второй раз.

Восстаньте простите, ваша светлость, сыны Родины!

Не пить вам больше вина из кислых яблок

Дровосеки, хватайте свои топоры!

Фермеры, режьте недругов инструментом, что использовали лишь для поднятия свеклы!

Расстроим вечные козни врагов наших

Во тьму идем мы с песней

Против всего мира, с оружием восстающего

Но увидьте золотой свет над вершинами горными!

Новый день станет огромной рыбиной!

— Эээ… О чем это там было в конце?..

— Это грубый перевод, ваша светлость, — Кларенс занервничал. — Это значит что-то вроде «великолепная возможность» или «блестящая награда», ваша светлость.

— Просто «сэр», Кларенс. «Ваша светлость» — это только чтобы впечатлить местных, — Ваймс вернулся в свое неудобное кресло, потер подбородок и поморщился.

— Две тысячи триста миль, — произнес он, меняя позу. — И все равно ведь замерзаешь на помеле, как бы низко его не опускали. А потом баржа, и карета… — он снова поморщился. — Я читал твой доклад. Как думаешь, возможно, чтобы все государство сошло с ума?

Кларенс сглотнул. Его предупреждали, что он будет говорить со вторым влиятельнейшим человеком Анк-Морпорка, даже если сам человек этот факт попросту игнорировал. Его стол, всего день назад принадлежавший главному смотрителю Некского гарнизона, расшатывался, и на нем уже скопились бумаги, а некоторые были просто свалены в кучу за креслом.

— Это очень… странный вопрос, сэр, — произнес посол. — Вы хотите сказать, что народ…

— Не народ. Нация. Насколько я понял, у Борогравии не все дома. Думаю, люди здесь просто делают, что могут, и воспитывают детей, чем и я бы охотно занялся. Вот, к примеру, есть кучка людей, которые ничем не отличаются от тебя или меня, но стоит им собраться вместе, как тут же появляется какой-то безумный маньяк с национальными границами и гимном.

— Интересная мысль, сэр, — дипломатично ответил Кларенс.

Ваймс обвел комнату взглядом. Стены из голого камня. Узкие окна. Даже в солнечный день здесь было ужасно холодно. Плохая еда, суета, сон на плохих кроватях… и вся эта поездка в темноте на гномьих баржах по секретным подземным каналам — одни боги знали, чего стоило лорду Ветинари добиться этого, хотя Низкий Король кое-что должен был Ваймсу…

… и все ради этого холодного замка на этой холодной реке, между этими дурацкими странами с их дурацкой войной. Будь они людьми, дерущимися где-нибудь в канаве, он бы знал, что делать. Он просто столкнул бы их лбами и, может, закрыл на ночь в камере. Но со странами так не поступишь.

Ваймс взял листок бумаги, повертел его в руках и бросил на стол.

— К черту все это. Что сейчас творится?

— Как понимаю, есть еще несколько очагов сопротивления в наиболее недоступных частях крепости, но с ними уже разбираются.