Морская Дама   ::   Уэллс Герберт Джордж

Глава II

Некоторые первые впечатления



I



Вот как, насколько я пытался показать со всем возможным правдоподобием, вышла на сушу фолкстонская русалка. Не может быть ни малейшего сомнения, что с ее стороны это было намеренным и обдуманным вторжением. Никакой судороги у нее не было, никакой судороги у нее и быть не могло, а что до опасности утонуть, то такая опасность ни на мгновение никому не грозила, кроме мистера Бантинга, чью драгоценную жизнь русалка чуть было не принесла в жертву в самом начале своего приключения. Следующим же ее шагом был состоявшийся по ее настоянию разговор с миссис Бантинг, во время которого она, воспользовавшись своим юным и цветущим видом, заручилась поддержкой, симпатией и помощью этой добросердечной дамы (которая в действительности была всего лишь невинным младенцем и желторотым птенцом рядом с этим существом, появившимся на свет в незапамятные времена) в своем невиданном набеге на Человечество.

То, как она обвела вокруг пальца миссис Бантинг, могло бы показаться невероятным, если бы мы не знали, что при всех недостатках своего воспитания Морская Дама была весьма начитанна. Она призналась в этом в ходе нескольких последующих бесед с моим троюродным братом Мелвилом. Между ними некоторое время существовала – как Мелвил всегда считал нужным это называть – дружеская близость, и мой троюродный брат, человек весьма любознательный, узнал множество интереснейших подробностей о жизни «там» или «там, внизу» – Морская Дама пользовалась обоими этими выражениями.

На первых порах Морская Дама крайне сдержанно встретила его мягкие, но настойчивые расспросы; однако позже она, насколько я понимаю, время от времени с радостью давала волю откровенности. «Ясно, – пишет мой троюродный брат в одной из своих записей, – что прежние представления о подводной жизни как о постоянных хороводах среди коралловых зарослей, перемежающихся расчесыванием волос при лунном свете на прибрежных скалах, нуждаются в весьма серьезном пересмотре». Если говорить о литературе, например, то они имеют в своем распоряжении все то же, что и мы, и вдобавок располагают неограниченным досугом для чтения.

Последнее обстоятельство – неограниченный досуг – Мелвил настойчиво подчеркивает и заметно ему завидует. Образ русалки, которая раскачивается в гамаке из водорослей, держа в одной руке книжку из тех, что священники называют «модными романами», а в другой – фосфоресцирующую рыбу в шестнадцать свечей, может несколько противоречить нашим представлениям о жизни в морских глубинах, однако он, безусловно, куда более соответствует ее рассказам. Нет такого места, куда не проникал бы Прогресс, и даже среди бессмертных заметны веяния Современности. Даже на Олимпе, должно быть, существует Партия Прогресса, и какой-нибудь новый Фаэтон ратует за то, чтобы заменить отцовских коней неким солнечным двигателем собственного изобретения. Когда я высказал это Мелвилу, он, уставившись в огонь камина в моем кабинете, произнес: «Ужасно! Ужасно!» Бедный Мелвил…

Она много рассказывала ему о том, что читают в глубинах моря. Разумеется, книг «там, внизу» не печатают, да и новинки, на которых еще не успела высохнуть типографская краска, туда не попадают, потому что краску тут же смоет вода, – так она объясняла. Однако почти вся сухопутная литература, по словам Мелвила, тем или иным путем до них доходит. «Мы в курсе», – говорила она В сущности, это обширный круг читательской публики, и в последнее время там настойчиво стараются расширять свою огромную подводную библиотеку, вечно носимую течениями. Источники ее пополнения разнообразны и иногда несколько причудливы. Много книг находят в затонувших судах. «Неужели?» – переспросил Мелвил.