Может быть, найдется там десять?   ::   Михайлов Владимир Дмитриевич

   – Ты думаешь, это возможно?

   – Выход есть. Я ведь обещал. Сколько нас здесь? Восемь. Значит, все. Идемте.

   – Подождите. А профессор Зегарин?

   – Он присоединится позже. До города доберется на ползуне. Так мы с ним условились.

   – А десятый?

   Старик покачал головой:

   – Он, видимо, то ли передумал, решил по-своему, или ему не удалось уйти. Ждать мы больше не можем. Теряем время!

   – Костер гасить?

   – Нет. Пусть думают, что мы еще тут, греемся.

   – Куда мы теперь?

   – Я же сказал: в город. Сейчас спастись мы можем только в обители.

   – Абсурд! – сказал кто-то. – Прямо им в лапы.

   – Безусловно, там они сильны. Но только так и можно ускользнуть. В обители нас не найдут.

   – Туда надо еще попасть! То есть вам-то просто, но всем нам?

   – Этим мы и займемся.

   Костер остался в одиночестве. Наверное, ему стало грустно, и пламя его начало потихоньку опадать.

2



   В начале, как и всегда, было Слово.

   За ним последовали просто слова – потому что разговаривали двое.

   – Он прав, как всегда, – сказал Фермер. – Это уже не просто тревожное положение. Их всего несколько человек, меньше десяти, и сейчас им грозит гибель. Это катастрофа.

   – Почти, – поправил Мастер.

   – Формально – да, согласен. Но реально – наш эмиссар вряд ли улучшит положение. Он вдруг оказался на самом виду у того . А без его помощи что мы сможем сделать за оставшуюся неделю?

   Одна неделя независимого времени. За этот срок иссякнет струйка Тепла, какую все еще дает Альмезот. Такова динамика затухания. Судя по нынешней мощности, там оставалась самая малость людей высокого духа. Тех, кто и порождает Тепло. Хорошо, если десяток. А еще недавно их были тысячи, потом остались сотни… Их искореняли очень быстро и, видимо, жестоко, не понимая, что сами себе роют могилу – всему этому миру. Искореняли не столько люди, сколько сам образ жизни, постепенно воцарившийся там. Ну а последних уничтожат: вряд ли им удастся найти надежное убежище. И мир перестанет быть источником хоть какого-то Тепла. Тогда произойдет обрушение. Стремительное, необратимое. Сразу же вся эта часть Мироздания превратится в область Холода и Мрака.

   – То, что должны: сохранить тех, кто есть, и найти других. Чтобы их стало хотя бы десять.

   – Если бы мы могли сделать это сами!

   – Если бы.

   – А тот – может. У него руки развязаны.

   – Как и всегда. Для нас – много правил. Для них правил нет.

   – Да. Мы не можем послать людей на гибель.

   – Только если они сами того не хотят.

   – Разве есть кто-то желающий?

   – Есть.

   Они сидели на веранде все того же дома Фермы, где обитали всегда и всегда с радостью, никогда не покидавшей их, любовались открывающимися видами, по желанию сменявшими друг друга, и вдыхали душистый воздух, не испорченный «продуктами» цивилизации и прогресса.

   Всегда, но не теперь. Потому что даже это надежно защищенное от всяких неурядиц место за последнее время заметно изменилось к худшему, хотя и непросто было бы рассказать об этих изменениях понятными словами. Ферма как-то потускнела – не таким уже был свет, и другим воздух, иначе дышалось, даже думалось и ощущалось не так. И все это было лишь малыми последствиями того, что Холод и Мрак наступали. А если исчезнет Альмезот – сопротивляться атаке Холода станет невозможно.

   – Я вызываю Ульдемира, – сказал Мастер.

   – Думаешь, он сможет в таком состоянии духа? Боюсь, что они уже исчерпали себя.

   – Не знаю. Увидим.

3



   Хотя начинать следовало, наверное, не с этого разговора. А вот с чего.

   «Господи, я, Ульдемир, обращаюсь к Тебе в мою тяжкую минуту».