Музыканты   ::   Сапковский Анджей

У батареи, опершись лбом о стену, стоял на коленях молодой врач, ей незнакомый, и рукавом утирал стекающие по лицу слезы. Он поглядел на Изу отсутствующим, испуганным взором.

— Это война, извольте видеть, — пробормотал он. — Это, наверное, бомбы с психотропным газом. Наверное, применение бактериологического оружия. Все посходили с ума… Все… Это война! Надо спуститься в убежище!

Иза в недоумении попятилась. Рядом, из отделения, послышался звон и отголоски драки. Что-то тяжелое бухнуло в закрытые двери.

— Где тут убежище? — закричал врач у батареи. — Я не хочу умирать.

— Милииицияааая! — выл кто-то этажом выше. — Иисусееее! Спаситеееее!

Двери отворились, опиравшееся на них тело, забрызганное красным, выдвинулось в коридор. Огромный полуголый небритый мужчина, вооруженный железным прутом, медленно, осторожно переступил через труп. Врач у батареи заорал, вжавшись лицом в чугунное рифление. Полуголый зашелся безумным смехом и занес прут.

Иза повернулась и бросилась по коридору, подгоняемая воплями и тупыми отголосками ударов.

Она выскочила из больницы, у самого выхода поскользнулась на жухлых листьях, с трудом удержала равновесие. Перед больницей стояла наготове «скорая», мигавшая правой фарой. Боковые дверцы были открыты, водитель лежал на сиденьях, его рука, фиолетовая в свете мигалки, безвольно свесилась наружу. Из глубины больницы доносился сумасшедший вой, крик, звон разбиваемых окон и стеклянной посуды.

На улице промелькнула машина с разбитым бампером, со сгорбленной, погнутой крышкой капота. Над городом, со стороны огородных наделов, медленно поднималось зарево, облако дыма, поднимались звуки, издали напоминающие жужжание майского жука.

Иза взглянула на небо, которое успело уже обрести цвет пурпура, пронизанного тонкими золотыми нитями. Капли упали ей на лицо. Она отерла капли и побежала.

В доме по правой стороне улицы с грохотом вылетело оконное стекло, а за ним — ребенок. Трижды перевернувшись в полете, он шлепнулся на бетон. Иза бежала. Капли — а может, слезы? — стекали по ее щекам.

Около ее «фиата» лежал мужчина в полосатой пижаме, полуопираясь о стену у ворот. Он тяжело дышал, хрипя при каждом выдохе, и ноздри орошали его кровавыми лопающимися пузырями.

Она не могла найти в сумочке ключи. Дрожащими руками вытрясла на тротуар все, что было внутри. Подняла только ключики и кошелек.

Что-то заскрежетало совсем рядом с ней, и она вздрогнула, выронив ключи. Чугунная крышка канализационного люка подскочила, упала на тротуар, и из канализации с глухим чмоканьем забила ключом кровь, смешанная с нечистотами, широко разливаясь по асфальту, вливаясь ей в туфли омерзительным теплом. Иза вскрикнула, попятилась от автомобиля, споткнулась о тело мужчины в пижаме, лопатками почувствовала стену. В черной лоснящейся бездне канализации что-то зашевелилось, плещась и булькая.

Из-за угла, воя, выбежал человек, за ним — второй, оба в сумасшедшем темпе миновали Изу, побежали дальше. Иза замерла, подняв голову. Ветер, теплый ветер, который задул внезапно, швырнул в нее ужасающим смрадом. Из-за угла…

Иза знала это ощущение. Помнила его с детства — сон, который снился ей столько раз, что она пробуждалась с криком. Сон, в котором, парализованная, безвольная, она смотрела на двери, запертые изнутри на засов, зная, что еще мгновение — и, несмотря на засов, эти двери все равно отворятся. Отворятся, а за ними окажется что-то, от чего не убежать. Что-то, что не оставляет надежды.

Сама того не сознавая, она закричала тонким, непрерывным, фальцетным визгом истязаемого животного.