На Масленой неделе, в воскресенье   ::   Резанова Наталья

Вся эта Imperia Nova - ни что иное, как гигантская ошибка, и скоро она развалится. Что же касается нашего наместника ... жестокость еще могла бы позволить ему удержаться, но не жестокость в сочетании с глупостью.

- Он вовсе не глуп.

- Он считает себя даже слишком умным. Если бы он просто, без затей, рубил головы и вешал, это бы ему простили. Но он без конца лезет в интриги, тасует противников и союзников, и в результате восстановил против себя как старую знать, так и вольные отряды.

- Возможно. Но это - не мое дело.

Добродушнейшая из улыбок появилась на лице матери Изенгарды.

- Я все еще не понимаю, почему ты никак не принимаешь окончательных обетов. Все равнго твой образ жизни совершенно монашеский, правила целомудрия и бедности ты соблюдаешь...

- Я еще не созрела душой для затворничества.

- А может быть, дело в третьем правиле - послушания? - ее голубые глаза смеялись.Но ты столько раз бывала в нашей обители, что могла бы понять, насколько чужд нам дух угнетения. Надеюсь, темные времена, когда женские монастыри более напоминали тюрьмы, навсегда отошли в прошлое.

- Я слышала, в некоторых обителях монахини устраивают даже театральные представления, - заметила сестра Тринита. Угол ее рта чуть заметно дернулся. - И дуэлируют из-за распределения ролей.

- Вот поэтому я ничего подобного у себя в монастыре не допускаю. Всякому свободомыслию должен быть предел. Нет, развлечения нашей обители состоят в чтении приличествующих званию книг... и шахматах. - Мать Изенгарда сделала ход.

- У меня такое чувство, святая мать, что вы пришли ко мне не только затем, чтобы сыграть партию в шахматы и побеседовать о политике.

- В мрнастыре святой Клары всегда интересовались политикой. Это тоже своего рода традиция.

Сестра Тринита оторвала взгляд от шахматной доски и переместила на мать Изенгарду.

- И насколько далеко простираются эти интересы?

- Возможно, - сказала настоятельница, - в ближайшее время это будет зависеть от тебя.

Сестра Тринита сгорбилась и опустила голову.

- Вот оно что, - пробормотала она. - Так я и знала...

Мать Изенгарда встала и зашагала вдоль стены с книжными полками.

- Почему у тебя такой убитый вид?

- Требуется разьяснить?

- Я же не прошу тебя ни о чем плохом. Пойми, все свершится так или иначе, независимо от твоего вмешательства. Но здесь столкнулись силы разных политических группировок. И мы не можем действовать вслепую.

- Мы?

- Мы. Нам нужно знать, хотя бы приблизительно, дальнейшее развитие событий.

- Я не умею предвидеть будущее.

- Ты просто не хочешь.

- Возможно. Вообще-то между "не умею" и " не хочу" не существует особой разницы. Но здесь ты права. Я не хочу.

- Ты не хочешь использовать свой дар? Но сказано: "Зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме".

- А еще сказано : " И устыдятся прозорливцы, и посрамлены будут гадатели, и закроют уста свои, потому что не будет ответа от Бога".

- Это Ветхий Завет. А с приходом Истинного Слова многое, сказанное пророками древности, потеряло силу.

- Спаситель говорил : " Не думайте, что Я пришел нарушить Закон и пророков; - не нарушить пришел Я, но исполнить.

- Хочешь быть лучшей католичкой, чем папа Римский? - настоятельница повернулась к книжной полке. Отодвинула три тома сочинений святого Гонория Августодунского, книги Алана Лилльского и Исидора Севильского, проникла во второй ряд и выудила зажатые между "Церковной историей англов" и "Разумом души" Алкуина фолиант. - А это ты почитываешь?

Фолиант содержал в себе "Согласование Ветхого и Нового Заветов" и "Комментарии к Апокалипсису" Иоахима Флорского.

- Все пророчества! И, между прочим, к чтению добрым католикам не рекомандовано!

- Это шантаж? - тускло спросила сестра Тринита.

- Нет, это просьба.