На семьдесят седьмой параллели   ::   Грешнов Михаил

Умоляю тебя, Володя, позови к аппарату начальника, иначе - не знаю! - разобью себе голову от отчаяния!

Башин ответил:

- Дурак!

И прекратил прием.

С минуту мы сидим ошеломленные.

- А черт! - вскочил вдруг Илья. - С твоим Башиным!.. Ведь она может сейчас улететь! Я пойду!

Сбросил плащ, зашагал к шару.

- Илья! - крикнула Аня.

Брагин не обернулся. Мы встали и пошли за ним. Мы не знали, чего хочет Илья, но вспомнили слова Лии о том, как трудно цивилизации разных планет вступают в контакт. Столкнулись две маленькие частицы разных миров, - и вот уже налицо непонимание, почти конфликт... Трудные были эти полкилометра. Конечно, Лиа видела нас, - после встречи мы подходили к шару впервые. Чего мы хотели? Этого не понимали мы сами, не знали, что сделает Илья через минуту Лиа может прочесть его мысли, но мы с Аней этого не могли. Что у него на уме? Дойдем ли мы вообще до шара?..

Но мы дошли. Теперь мы увидели все втроем, - возможно, потому, что чувства наши были обострены, - как раздвинулись стенки шара и Лиа вышла навстречу. Она смотрела в глаза Илье, остановившемуся в трех шагах от нее. Илья не опустил взгляда.

- Я хочу рассказать, - произнес он, - как было.

Тут только мы поняли Илью и его порыв. Каким бы могуществом ни владела Лиа, она могла видеть Землю такой, какова она в данный момент, сейчас. Надо было показать ей историю, пусть не планеты, - нашей страны.

- Какие у тебя есть возможности? - спросила Лиа.

- Память! - сказал Илья.

- Хочешь отдать мне память? Это опасно!.. - На ее лице отразилось смятение. - Процесс отдачи необратим. Ты умрешь от истощения нервных клеток.

- Люди Земли - не трусы! - сказал Илья.

- Что же движет тобой? - с любопытством спросила Лиа.

- Правда!

- О чем?

- О нашей стране.

- Земле?..

- О Земле - тоже.

Лиа раздумывала, колебалась.

- Что же вы?!. - почти крикнул Илья.

- Не могу согласиться, - сказала Лиа. - Ты погибнешь.

- Илья! - Аня испуганно тронула его за плечо.

Но остановить Брагина было невозможно. Он воевал на фронтах Великой Отечественной войны, ходил в атаку. И сейчас Илья шел в атаку. Он чувствовал себя солдатом на передовой линии всех землян.

Лиа видела решимость Ильи. Понимала ли она его правильно? Может быть, приняла его резкость за вызов ее миру. Посчитала, что отступать нельзя, и приняла вызов?..

- Говори, - сказала она. - Вспоминай!.. - Повернула вкруг запястья браслет. Шар вспыхнул белой чистой поверхностью.

Илья рассказывал образами. Все, что он видел в жизни, знал по книгам и кинофильмам, сейчас проносилось, как вихрь, на белом экране. Никакие слова не могли бы успеть за полетом мысли: плыли истощенные нивы царской России, дымы заводов, первые забастовки... Бесконечная лестница, по которой бегут и падают люди, и коляска с ребенком катится, катится по ступеням... А вот другая лестница... с оружием в руках рвутся кронштадтцы; шалаш из ветвей, человек, склонившийся над листками бумаги: "Промедление - смерти подобно..."

- Ленин! - сказал Илья.

- Ленин?.. - переспросила Лиа, словно хотела запомнить, как звучит имя.

А на шаре уже картины гражданской войны, строительство, потом медленно, будто Илья нарочно сдержал рассказ, чтобы убедить Лию, поплыли картины нашей Земли - Волга в среднем ее течении. Жигули. Илья родился на Волге и знал то, о чем теперь рассказывал. Лиа видела Землю в картинах, принятых шаром, - коралловые острова, сельву Южной Америки, клены Канады. Но видеть так, как хотел показать и показывал Илья, она не могла. Аня, Виталий знали Илью - ели с ним хлеб и соль, - но и они не предполагали, что в душе Илья был поэтом. Только поэт мог показать нежность утреннего тумана, и серебро на траве, и неописуемую синь июльского дня, и сахарную мякоть арбуза; лодчонку, прикорнувшую на лимане, всплеск осетра, крестьянский праздник в волжском селе...