Наедине с собой или как докричаться до вас, потомки! Дневниковые записи 1975-1982   ::   Гурунц Леонид

– А где у вас орудия производства? – наконец спросила она. Я кинулся шарить но карманам, но в них, как на зло, не оказалось ни ручки, ни огрызка карандаша. Не оказалось при мне и записной книжки.

Мариэтта Сергеевна спустилась по лестнице, через минуту вернулась, неся в руках толстую тетрадь и карандаш. Передав их мне, она заметила:

– Никогда не расставайтесь с записной книжкой. Не давайте пропасть тому, что вы увидели, узнали. Писатель без записной книжки – не серьезный писатель.

Этот очередной урок-головомойку я принял как должное и навсегда запомнил…

Наши записки о Мариэтте Шагинян, были бы неполными, если мы не рассказали бы еще и о таком эпизоде, новой головомойке.

Мариэтта Сергеевна не любит, когда к ней приходят без предупреждения. Это нарушает ее распорядок дня. Впрочем, не так легко нарушить рабочий день Шагинян. Такого “нарушителя” она просто выпроваживает за дверь.

Получилось так, что такой “жертвой” оказался я. Я пришел к Шагинян, заранее не испросив ее согласия.

Мариэтта Сергеевна встретила меня в штыки. Она ругала меня последними словами за непрошенный визит, но обиды не было. На Мариэтту Шагинян трудно обижаться.

– Ну, хорошо, заходи, – пригласила она, – садись и выкладывай с чем пришел. Даю пять минут.

Она даже поставила перед моим носом будильник с выпуклым стеклом над циферблатом. Я уложился в регламент, но уйти не смог. Узнав, что я только что из Армении, Шагинян живо принялась расспрашивать меня обо всем. Она задавала мне тысячу вопросов. Я отвечал на них с ужасом поглядывая на циферблат. Стрелка показывала три часа. Я пришел в двенадцать.

Мариэтта Сергеевна наконец спохватилась.

– Разбойник! Варвар! Что ты сделал со мной! Обокрал меня на целых три часа!

На девятом десятке лет писательница, как и прежде, полна сил, бодрости, готовности к новым и новым маршрутам по странам мира. И на девятом десятке лет, отмеченная самой высокой наградой в нашей стране, наградой, носящей имя Ленина, она не подвела итоги, пишет свои “Воспоминания”, читатели “Нового мира”, где она публикует их, с благодаоностью берут в руки номера журналов с “Воспоминаниями”, каждый раз удивляясь и радуясь свежести и неиссякаемой энергии этого большого, яркого, нестареющего, умного таланта.

А тем, кто сробирается интервьюировать Мариэтту Сергеевну, я посоветовал бы являться к ней в форме, ничего дома не забывать из того, что называется “орудием производства”. Иначе вы рискуете нарваться на хорошую взбучку – Мариэтта Сергеевга не утратила и способности устраивать головомойки. А лучше всего не ходить не интервьюировать, не мешать.

Она занята, она работает.

Был у Мариэтты Сергеевны Шагинян на даче в Переделкино. Ей перевалило за 92, не видит, но по винтовой лестнице поднимается в кабинет без чужой помощи. Живет одна. Обед ей несут из кухни Дома творчества, а завтрак-ужин готовит себе сама.

Напоив меня чаем на веранде, где было холодновато, Мариэтта Сергеевна предложила подняться наверх, в кабинет. На лестнице я хотел ей помочь, взял за локоть, но она резко вырвала руку: “Не надо, я сама. Должна же привыкнуть к своей слепоте”.

К Мариэтте Сергеевне приходят без стука в дверь, без телефонного звонка. Бесполезно, она ничего не слышит.

Когда я пришел к ней в назначенный ею час, она говорила по телефону. Кто-то напрашивался к ней в гости, и она отбивалась от назойливиго визитера.

– Не могу. Я сегодня занята. Ко мне должен придти армянский писатель Леогид Гурунц, смелый, чудесный человек, который спас меня от Багирова. Придет со своей красивой женой, и я должна их принять.

На столе лежала стопка исписанных бумаг. Она пишет. Пишет вслепую огромными буквами.

Разговорились.