Нашествие Даньчжинов   ::   Маципуло Эдуард

Мантра лишь подтверждала правоту крамольных мыслей самостного человека. Она – разрешение на выход разума за пределы „вечной духкхи“.

Такой завет – и почти из стадного состояния! Какие же муки породили его? А теперь – всего лишь магическая формула для избранных старичков, лишенная логики и смысла. Бессамостный восторг уходящих в небытие.

И я раздвоился, расщепился, как тростинка под лезвием ножа. Одно мое „я“ шептало Чхине: „Освобожу тебя от любви, я смогу“. Другое продолжало потрошить Вселенную, добывая последние крупицы запредельной истины. Ради нее все вокруг живет, ликует, страдает – в этом уже не было сомнений. Другая ступень грядет, и я выхожу на нее…

– Значит, все было зря… – потухший голос Чхины.

– Освобожу от любви… – шепчут куда-то в прошлое мои губы. – Только помоги, и я сумею…

– Нет, Пхунг… Не хочу быть без любви. А такого тебя – не надо…

Теперь я знаю, почему даньчжинский бог велел отдать себя голодному зверю, – чтобы стать частицей людоеда, чтобы хотя бы так сопротивляться толпе, превратившей его в „неизвестного проповедника из Сусхара“ с маской монстра на лице.

– Нам нужно умереть, Пхунг! – Чхина загорается великолепной мыслью. – Открою клетку – и все… Это будет хорошая смерть! Так и Небесный Учитель умер, ты же знаешь.

– Подожди, Чхина! – хотя бесполезно ее удерживать.

Она порывисто идет к клетке – рослая, стройная, прекрасная, переполненная безумным желанием. Со змеями мокрых волос, облепившими плечи и грудь. Людоед обрывает стоны. Запор на клетке очень простой, и ребенок справится.

…Я вижу старенького тщедушного Ганди в конце его пути. Он чем-то похож на Небесного Учителя. Нетвердой рукой на тетрадном листке выписывает горькие слова, обескураживающие многих: „Я боюсь большинства. Мне опротивело поклонение МАССЫ, НЕ ИМЕЮЩЕЙ СВОЕГО МНЕНИЯ. Я бы чувствовал более твердую опору под ногами, если бы она оплевала меня“.

И оплевала – свинцом.

…Лязг запора – липкая шерсть на загривке Желтого поднимается дыбом. Он рывками пробует раскрыть за – твердевшую в коростах пасть. Сломанные клыки, разорванные губы. Сухая пасть без слюны.

Чхина прижимает мои ладони к своему лицу.

– Не мешай ему, Пхунг! Не надо…

Ее глаза блестят за решеткой моих изуродованных пальцев. Она умоляет. Ее чуткое сердце поняло: я что-то могу…

Монстр сжимается в комок для прыжка. Его светлые глаза горят ненавистью к свиньям. Они причинили ему боль, изуродовали его тело. Значит, месть без границ!

…Это не инвязион, не чудовищная вспышка размножения моносущества, несвободного разумом. Это куда страшнее. Это МАССОВЫЙ НЕВЫХОД НА СЛЕДУЮЩИЙ УРОВЕНЬ РАЗВИТИЯ. Прекращение эволюции. Множество людей на планете пребывает в стадии реликтовой психики, доисторического человека.

…Монстр прыгает с тяжелым смрадным рыком. И я слышу радостный вскрик женщины.