Нашествие нежити   ::   Кейн Джефри

Путь в вечность начинался в расположенном неподалеку Долинном храме, куда тело фараона доставлялось для ритуального очищения и бальзамирования составом, рецепт которого современная наука так и не смогла восстановить и повторить. Для заключительной церемонии тело фараона несли длинной извилистой тропой в погребальный храм рядом с пирамидой.

Открытие в марте 1990 года Долинного храма Хеопса у подножия пирамид в Назлетт ас-Саммане подтвердило теоретические выкладки о планировке плато Гиза. Именно здесь Хеопс, его сын и внук соорудили свои три пирамиды и памятники.

Назлетт ас-Самман расположен у подножия плато, и десятилетиями считалось, что нечистоты и сточные воды из деревни служат главной причиной разрушения лежащего прямо напротив нее знаменитого сфинкса.

При финансовом содействии и участии Соединенных Штатов было предпринято строительство современной канализации, за которым пристально и неусыпно надзирали египтяне, бесхитростно объясняя свою бдительность близостью памятников старины и возможностью обнаружения редких древностей.

И действительно, почти сразу после начала земляных работ стали попадаться огромные гранитные и известняковые блоки, кремневые ножи, римские кирпичные стены и другие реликвии. К середине первого месяца их число заметно увеличилось, и в конце концов настала очередь самого важного и значительного открытия — полоски базальтовых плит общей длиной в пятьдесят девять футов. Доктор Мамдауд без колебаний определил в них часть пола Долинного храма Хеопса, а доктор Патель немедленно и решительно его поддержала. Базальтом выстилали полы только для фараонов и только в святых местах.

Тут уж Египетская организация по охране древностей не стала терять времени: моментально прибрала к рукам руководство раскопками, вмешиваясь в самые пустячные мелочи. Ко времени прибытия Штрауда Мамдауд и Патель были фактически отстранены от дел, хотя и оставались на месте раскопок — отчасти по причине личного интереса, а также в качестве посредников между местными властями и работавшими там американцами. Когда одному из них пришлось срочно уехать, музей древностей Чикагского университета предложил Штрауду занять его место. Он, не раздумывая, ухватился за столь редкостную счастливую возможность, отказавшись ради этого даже от поездки в Россию.

Прибыл Штрауд к месту раскопок в самом конце июля прошлого года и к настоящему моменту уже почти девять месяцев трудился здесь как каторжник под неослабным и бдительным надзором египтян.

Только одного этого было достаточно, чтобы довести кого угодно до умопомешательства, но Штрауду помогал вдохновляющий пример его коллег доктора Мамдауда и доктора Патель, которые каждый по-своему, но одинаково стойко отражали все попытки покушения на их душевное равновесие, никогда не теряя из виду главную свою цель. Штрауд понимал, что американцу гораздо труднее, нежели им, работать в таких условиях, когда тебе исправно платят за твои знания и опыт, но советы и особенно мотивы твои ежеминутно ставят под сомнение. Спору нет, в прошлом археологи вдоволь пограбили Египет, и если у Египта сейчас и оставалось еще что-либо, помимо грандиозных сооружений фараонов, так это крепкая и недобрая память.

Вновь обнаруженные развалины располагались примерно в пятнадцати футах ниже уровня улицы и частично были затоплены нечистотами и сточными водами, которые надлежало откачать и переместить куда-то в другое подходящее место. Раскопки шли медленно — поначалу из-за этого обстоятельства, а потом в основном из-за потрясающей бюрократической волокиты, не говоря уже о том, что велись они в самом центре многолюдного египетского города, где одновременно работали еще две археологические экспедиции, начавшие ранее поиски древностей римской эпохи.