Наследники по прямой. Книга третья.   ::   Давыдов Вадим

Он присел, поджав под себя ноги, и офицеры, взявшись за рукояти, подняли Тэдди на щите и пронесли перед строем: справа - русские, слева - японцы. Троекратное "Ура!" и "Тэнно хэйко банзай!" подняло с крыш поместья тучи голубей, которых Рранкар проводил недовольным взглядом - беркут терпеть не мог этих глупых, жестоких птиц и никогда не упускал случая на них поохотиться. Рэйчел посмотрела на него и улыбнулась сквозь слёзы, а беркут, встопорщив крылья на загривке, боднул её ладонь - он страшно любил, когда Рэйчел гладила его по голове.

Офицеры поднесли мальчика к Гурьеву, который помог ему сойти на землю. Они вместе подошли к камню, накрытому белым полотном, словно памятник перед открытием. Матюшин и Муруока, стоявшие там, одновременно потянули за концы полотнища и отбросили его назад. Надпись на камне была аккуратно вытравлена славянской вязью по трафарету.

– Ну, вот, - Гурьев посмотрел на мальчика и перевёл взгляд на Рэйчел. - Теперь ты - настоящий князь из рода Рюрика Сокола. А мы - твоя дружина.

– Это правда?

– Конечно, правда. И этот щит будет висеть в зале славы в твоём родовом замке, Тэдди. Здесь, в Мероув Парк. А там и… Мы восстановили очень древний обычай. Спасибо тебе, что ты согласился. Твой старший сын тоже когда-нибудь встанет на этот щит, и мы поднимем его так же, как поднимали сегодня тебя. А теперь, чтобы восстановить этот обычай по-настоящему, мы устроим княжеский пир. Тоже самый настоящий.

В этот вечер Гурьев, изрядно поднаторевший в геральдических тонкостях, объяснил присутствующим: вопреки распространённому в Европах мнению, русские князья - не герцоги, а, скорее, бароны и графы, и, хотя русскую систему лествичного права невозможно уравнять с майоратом, всё же такое сопряжение - наиболее близкое и во времени смыслов, и в их пространстве. Именно потому - княжич. И - княгиня. Княгинюшка. Это не вызвало ни тени улыбки, ни тени протеста - усвоено и принято к исполнению.

В этот вечер отошли в тень все условности, и даже вечно застёгнутые на все пуговицы японцы - разумеется, только те, что были свободны от службы! - забыв о своих поклонах и бесконечных извинениях, пили в а реные мед ы и закусывали жареной телятиной на рёбрышках и жареной же в глине рыбой, - Гурьев позаботился и о том, чтобы угощения в этот вечер были как можно более традиционны, никаких кулинарных изысков, никакого спиртного в бутылках. В этот вечер Рэйчел впервые за много лет пела под аккомпанемент фортепиано и гитары - и навсегда заняла место Прекрасной Дамы в сердцах ошеломлённых и околдованных её голосом людей, казалось, уже забывших о том, что пением можно так восхищаться. В этот вечер, слушая её голос, Гурьев подумал: именно этот голос ему хочется слышать всю свою жизнь - и саму жизнь слышать в звуках этого голоса.

В этот вечер Рэйчел, не отрывая от взгляда от Гурьева, который, кажется, веселился вместе со всеми, сказала Осоргину:

– Сыновей бы ему…

– За чем же дело стало? - осторожно покосился на неё кавторанг.

– Ах, Вадим Викентьевич, будь на то моя воля… Так ведь сказал же - пока даже мечтать не смей. Одна надежда у меня - на это его "пока"…

– Это… Из-за травмы?

– Может быть, он опасается немного того, что с ним случилось в Японии. Или нет. Боюсь, это для него всего только повод для манипуляций.

– Ну, так вы же женщина, - улыбнулся Осоргин.

– И что?! - посмотрела на него Рэйчел. - А он - не просто мужчина. Если… Обмана он никогда не простит. Не тот человек. Да и… Я только сейчас вдруг поняла: я впервые вижу его среди своих, а не как обычно, - вечно собранного, вечно готового к бою… Я так волнуюсь за него, Вадим Викентьевич. Вы только посмотрите! Ведь все молодые мужчины проводят столько времени в обществе себе подобных. Мне кажется, им это просто необходимо.