Кто ответит   ::   Молчанов Андрей

Дождавшись, когда она, заспанная, с удивлением рассмотрит мое лицо, сообщаю ей, что завтрак на столе, дверь надо просто захлопнуть, а ключ - на всякий случай - под половиком.

В ожидании лифта изучаю мелькание цифр на табло электронных часов. До начала работы - тридцать пять минут с секундами. Пять минут - фора, тридцать - чтобы только-только добраться до службы, секунды - на лифт.

На службу я все-таки опаздываю. Ровно на пять минут. И, отперев дверь кабинета, судорожно тянусь к дребезжащему селектору.

- Старицын? - слышится бесстрастный голос шефа. Зайдите...

- Есть! - отзываюсь я, спешно скидываю куртку, приглаживаю волосы, ногтем обозначая пробор, и - отправляюсь к начальнику следственного управления. Ничего приятного в вызовах к начальству я не предполагаю, хотя начальник мой в принципе человек доброжелательный. Только тон этот его ровный... Постоянно ровный и невозмутимый. При всех случаях жизни.

- Здорово выглядишь, - роняет начальник, устремив на меня взгляд из-под очков. Затем интересуется, как, мол, жизнь симптом положительный. Я отвечаю, что жизнь, как известно, прекрасна, после чего со стороны шефа следует нелогичный переход к тому, что на службе следует чаще появляться в форме - как-никак в параллели с армейскими мерками я - майор и, наконец, мы переходим к делам конкретным. Мне передается папка. Читаю: "Постановление о возбуждении уголовного дела..."

Шеф уткнулся в свои бумаги, у него их тоже хватает с избытком, и поведение его я истолковываю как совет мне ознакомиться с материалами незамедлительно.

Дело, в общем, представляется не ах каким удивительным. Суть такова в траншее теплотрассы при производстве ремонтных работ обнаружен труп мужчины. Смерть по заключению судебно-медицинской экспертизы наступила около недели назад.

Так, стоп. Неясность: траншею аккурат неделю назад и засыпали, что же подстегнуло разрыть ее вновь? Ага: небрежно заваренный шов на стыке труб... То есть огрех сварщика позволил выявить чей-то смертный грех.

Просматриваю фотографии, опись одежды, акты... По милицейским картотекам покойный не проходил, не дактилоскопирован, одежда - производства исключительно импортного, в карманах ничего, кроме табачных крошек... Убит... ого! - из "Вальтера".

Поднимаю глаза на шефа, и он, не отрываясь от бумаг, но, словно чувствуя мой взгляд, спрашивает рассеянно:

- Ну, какие эмоции? Идеи вообще?

- Но почему дело из города передали нам? - недоумеваю чистосердечно. - А если вы меня имеете в виду... в смысле расследования, то я по уши загружен! Дело о приписках раз, взятки, разбойное нападение, потом...

- Вот я тебе и помогаю, - замечает шеф глубокомысленно и, откидываясь в кресле, смотрит на меня с ласковой улыбкой иезуита.

Сей улыбочкой я поначалу уязвляюсь, но после доходит: неужели здесь - связь с какой-то текучкой?

- Пересечение? - сбавляю брюзжащие ноты, начиная перелистывать страницы по новой.

- Пересечение, - подтверждает шеф. - По крайней мере, так кажется, Ты почитай внимательно - уяснишь. И, замечу, в городской прокуратуре есть очень толковые работники. Свяжись с ними и поблагодари - твою работу они делали.

- Знакомый "Вальтер" вновь бабахнул? Тот самый?

- Да. И вот еще... - Шеф вытаскивает из ящика другую папку. - Иди к себе, разбирайся. После обеда представь соображения. Объединение трех дел - старого и этих двух новых в одно производство считаю целесообразным. Да, в кармане убитого - табачные крошки... Ты там почитай заключение...

В этот момент звонят сразу два телефона, и, пока начальник расправляется с ними, я удаляюсь.

Если выражаться производственным жаргоном, числится за мною "висячок" - гиблое дело, нераскрытое.

На железной дороге орудовали профессиональные погромщики. Крали много, умело, в основном специализируясь на контейнерах, прибывающих из-за рубежа по валютным поставкам.