Кто убил Паломино Молеро?   ::   Льоса Марио Варгас

Вот он и просветил меня, когда нужда приспела. А лейтенант оторопел в точности как ты сейчас. «Давай, сказала я, давай-ка раздевайся, покажи-ка, сильно ли на тебя природа потратилась. Ну, приступай! Сейчас начну считать твои разы! До восьми доберешься?»

– Что? Что? – заикаясь, выговорил Литума. Щеки его горели, глаза стали как плошки.

«Вы не имеете права издеваться надо мной», – заикаясь, выговорил лейтенант.

– А заикался он потому, что я ему все сказала совсем простыми словами. От злобы моей и от насмешки он вовсе сник. И сейчас еще одурелый ходит, ты же видел.

– Одуреешь тут, – сказал Литума. – Доведись мне все это услышать, я бы и совсем спятил. Ну а он как себя повел?

– Разумеется, он меня не послушался, одежду с себя не скинул, – отвечала хозяйка. – Всю охоту я ему отбила.

«Я пришел не затем, чтобы вы надо мной издевались, – сказал вконец потерявшийся лейтенант. – Донья Адриана».

«Да уж, конечно, не затем! Ты пришел стращать меня своим пистолетом, надругаться надо мной и почувствовать себя мужчиной! Что ж, супермен ты хренов, приступай! Давай, давай! Только учти наперед – на меньше, чем десять раз, я не согласна. Ну, чего ждешь?»

– Вы с ума сошли, – прошептал Литума.

– Да, я с ума сошла, – прошептала донья Адриана. – Однако благодаря этому твой начальничек ничего не добился. И отвалил поджавши хвост. Еще оскорбился, недоделанный!

«Я пришел изъяснить вам свое чистое чувство, а вы обидели меня и унизили, – сказал лейтенант. – Вы унизили и себя, ибо кричали как уличная женщина».

– Погляди-ка, он так и не отошел, – прибавила хозяйка. – Даже жалко его стало.

Она снова заливисто расхохоталась, очень довольная собой и своей находчивостью. Литуму же обуяло теплое, братское чувство к лейтенанту. Еще бы ему не хмуриться – хозяйка оскорбила его мужское достоинство. То-то завопят «непобедимые», когда он расскажет им эту историю. Пожалуй, они сложат в честь доньи Адрианы гимн и сочтут, что она, а не Чунга достойна быть их королевой.

– А еще говорят, во всем виноваты педерасты, – сказал Панчито.

– Да? – облизывая губы, замигал дон Херонимо. – Очень возможно.

– Вполне возможно, – сказал Панчито. – В казармах всегда процветают такого рода дела. А субъекты эти, сами знаете, рано или поздно докатываются до преступлений. Прости, Марисита, что мы завели при тебе этот разговор.

– Ничего, Панчито. Жизнь есть жизнь.

– Очень возможно, – размышлял над услышанным таксист. – А как было дело? Кто с кем жил?

– Никто не верит в самоубийство полковника, – резко сменила тему донья Адриана.

– Слышу, – пробормотал Литума.

– Я и сама не очень-то верю.

– Не верите? – Литума, поднявшись из-за стола, подписал счет за обед. – А я вот в вашу историю поверил, а это менее правдоподобно, чем самоубийство полковника Миндро. Будьте здоровы, донья Адриана.

– Эй, Литума, – позвала она и, когда он вернулся к столу, поглядела на него блестящими плутоватыми глазами и, сильно понизив голос, сказала: – Передай своему лейтенанту, что нынче ночью, пожалуй, дам ему замесить мучицы в моей квашне. Так что пусть сменит гнев на милость.

Она зазывно рассмеялась. Не удержался и полицейский.

«Черт их разберет, этих женщин», – думал он, направляясь к двери. Вдогонку ему долетел голос таксиста:

– Эй, Литума, отчего бы тебе не сказать нам, сколько отслюнили твоему начальнику, чтобы он придумал эту историю с самоубийством?

– Мне не по вкусу такие шутки, – ответил он не поворачиваясь. – А лейтенанту они понравятся еще меньше. Смотри, дон Херонимо, они могут тебе дорого обойтись.

Он услышал, как таксист выругался сквозь зубы, и помедлил на пороге: не вернуться ли? Однако решил не возвращаться. Вышел на раскаленную улицу.