Нейтронный Алхимик: Консолидация   ::   Гамильтон Питер Ф.

Светошарики, развешанные через каждые двадцать футов, то вспыхивали, то отключались вновь, отчего у девушки кружилась голова — казалось, что пол под ногами покачивается.

— Это еще кто вытворяет? — со злостью прошептала Женевьева.

— Понятия не имею, — пробормотала Луиза в ответ.

Ее вдруг охватило предельное одиночество. Она сердцем ощутила, что Криклейд больше не принадлежит ее роду.

Все же девушки пробрались по коридорчику к чугунной винтовой лестнице, уходившей на верхние этажи. Луиза остановилась, прислушиваясь, не спускается ли кто им навстречу, и ступила на лесенку.

Господские переходы в усадьбе отличались от служебных, как небо от земли. Натертый золотистый паркет укрывали роскошные зеленые с золотом ковровые дорожки. По стенам были развешаны традиционные картины маслом в массивных сусальных рамах. Вдоль стен через равные промежутки стояли старинные сундучки, поддерживая или хрупкие безделушки, или хрустальные вазы с земными или чужемирными цветами из приусадебной оранжереи.

Дверь, к которой приводила винтовая лестница, пряталась за стенной панелью. Луиза приотворила ее совсем чуть-чуть и выглянула в коридор. В дальнем его конце солнце сияло сквозь огромный витраж, крася стены и потолок на манер тартана. Врезанные в потолок светошары мерцали тусклым янтарем и нехорошо жужжали.

— Никого нет, — прошептала Луиза.

Девушки торопливо выскочили в коридор и, заперев за собой дверцу, на цыпочках двинулись к будуару матери.

Вдалеке послышался крик — где, Луиза не сообразила, но именно вдалеке, и слава богу!

— Пойдем назад, — проныла Женевьева. — Ну, Луиза! Мама знает, что мы в конюшню пошли, она нас там найдет!

— Сначала посмотрим, здесь ли она. Если нет, тут же вернемся.

Снова донесся мучительный вопль, еще тише.

До дверей будуара оставалось двадцать футов. Луиза собралась с духом и сделала еще шаг.

— Боже, нет! Нет, нет, нет. Прекрати! Грант! Господи, спаси и помилуй!

Девушка застыла от ужаса. Из-за дверей доносился голос — нет, вопль — ее матери.

— Грант, нет! Пожалуйста! Господи, хватит! — И пронзительный, исполненный муки вой…

Женевьева вцепилась в плечо сестры, приоткрыв рот и слабо всхлипывая. Светошары над дверями вдруг начали разгораться. Пару секунд они полыхали ярче, чем полуденный Герцог, а потом с тихим звяканьем лопнули, рассыпав по ковровым дорожкам и паркету осколки молочного стекла.

Марджори Кавана завизжала снова.

— Мама-а! — взвыла Женевьева. Вопль Марджори оборвался, и за дверью с глухим стуком рухнуло что-то тяжелое.

— БЕГИ! БЕГИ, МИЛАЯ! БЕГИ, СКОРЕЙ!!!

Луиза уже отступала к потайной дверце, волоча за собой плачущую Женевьеву. Двери распахнулись с такой силой, что полетели щепки. Коридор залила осязаемая масса изумрудного сияния, в котором плыли, уплотняясь с каждым мигом, паутинные тени.

На пороге стояли двое.

Луиза задохнулась. Одной была Рейчел Хендли, горничная. Она не изменилась совершенно. Вот только волосы ее обрели кирпично-рыжий оттенок и шевелились. Прядки сплетались и вились, точно намасленные змейки.

А рядом с толстушкой стоял отец, так и не снявший мундира. По лицу его блуждала чужая мерзкая ухмылка.

— Иди к папе, детка, — пророкотал он радостно и шагнул к ней.

Луиза только и смогла, что беспомощно помотать головой. Женевьева упала на колени, содрогаясь от рыданий.

— Идем, девочка, — голос отца превратился в бархатистое воркование.

Луиза не смогла сдержать булькающего всхлипа, готового в следующий миг сорваться в нескончаемый истерический визг.

Отец восторженно расхохотался. И в этот миг сквозь зеленую мглу за его спиной прошла третья фигура.

Луиза не сумела выдавить даже удивленного вздоха.