Незавершенный эксперимент   ::   Гай Артем

Спустился на настил покачивающейся в метре от судна плавклети, попросил:

- Дай ведро.

Гук, перегнувшись через борт, протянул ему ведро с рыбой.

Дельфины работали с желанием, четко. По первому же взмаху руки выпрыгивали метра на два из воды, так что Гиви оставалось только опустить рыбу в разинутую пасть. Другой рукой он успевал похлопать по упруго-плотному телу животного. За брошенными в противоположный конец клети кольцами Пират и Эльма шли стремительно, насколько позволяло небольшое пространство клети, так же стремительно возвращались к Гиви, неся кольца, и, вертикально поднимаясь из воды, подавали ему.

Николай наблюдал некоторое время молча, потом похвалил: - Хорошо работают! Скорми килограммов по пять.- И пошел к себе в каюту.

Гиви молча глянул в его сторону. Высокая широкоплечая фигура Гука уже скрывалась за углом рубки. "Надо же, чтобы человек так любил давать ЦУ..." раздраженно подумал Гиви. После той истории полгода назад из их отношений исчезли, кажется, последние крупицы взаимопонимания.

Гиви снова вспомнил те страшные недели, полные недоумения, нервозности, всеобщего недовольства. Сейчас они могли показаться невероятными: ведь сама возможность подготовленного уже эксперимента была под сомнением! Да что там эксперимент! Главное в жизни Гиви было, поставлено под сомнение. Он словно замер тогда в предчувствии надвигающейся трагедии, чего-то непоправимого.

Но даже в череде тех беспросветных дней выделялись три.

Три дня, которые не забудутся никогда.

Потому что он прочувствовал и понял за этот короткий отрезок времени, наверное, больше, чем за всю свою предыдущую жизнь - о дельфинах, о людях, да и о себе, наверное...

...Дежурного лаборанта на месте не было. Гиви прошел мимо застекленного павильона, из которого велось наблюдение за дельфинами, на бордюр бассейна. Под безоблачным небом в бетонном квадрате синела вода и блестела в дальнем углу, освещенном уже жарким, совсем летним солнцем. В дельфинарии стояла тишина, не нарушенная еще шумом просыпающегося городка. Только пофыркивание дельфинов и всплески.

Пират и Эльма небыстро скользили у самой поверхности воды, словно соединенные невидимыми нитями, синхронно выныривали и, сделав выдох-вдох, вновь уходили под воду. Когда Гиви поднялся на бордюр, они не подплыли к нему, как бывало прежде, не выставили из воды свои добродушные морды с раскрытыми, словно улыбающимися, ртами, не затрещали радостно, требуя рыбы и общения. Вот уже вторую неделю изо дня в день он наблюдал непонятное поведение животных. Словно они одичали. И все же вели они себя, не как дикие дельфины...

Бывали, конечно, и раньше плохо объяснимые повороты в поведении животных. И у Пирата, и у Эльмы, и у других дельфинов, с которыми он занимался. Продолжалось это несколько часов или день, другой. Но чтобы недели... И обычно можно было увязать изменения в поведении дельфинов с какими-то, внутрисемейными распрями или ошибкой дрессировщика. Из всех обучаемых человеком животных только дельфин совершенно не терпит угроз и насилия.

Даже в неволе, в образующихся в бассейнах семьях, у дельфинов идет сложная жизнь, не связанная только с обеспечением физического существования. У них есть избирательная привязанность, есть неприятие друг друга разной степени выраженности, а самцы4 своенравны. Порой борьба достигает предела жестокости, идет до конца, до уничтожения конкурента. Гиви не мог забыть, как два года назад сведенные в большом бассейне уже вполне контактные четыре животных неожиданно почти полностью вышли из повиновения, перестали выполнять хорошо разученные ими раздельно в малых бассейнах навыки. Всех четверых отловили за полгода до этого вместе: Пирата, называвшегося тогда номером седьмым, номера восьмого и двух самок.