Кузина Эдит   ::   Збых Анджей

Это немного забавляло Эдит, но, когда они дошли до вокзала, расположенного на возвышенности, и увидели раскинувшийся внизу город с квадратной центральной площадью, она поняла, что венский блюститель закона хотел избавить ее от излишних переживаний и трагических воспоминаний, свидетельницей которых она здесь была.

Девушка обратила внимание на треск винтовочных выстрелов. Это ее насторожило. На площади, у белых стен костела, она увидела мечущихся, падающих на землю людей и стреляющих солдат.

– Пятьдесят, – сказал Шнейдер. – В отместку за убитую жену и дочь гауляйтера.

– Какой ужас! – заметила Эдит, но не потому, что сожалела о расстрелянных поляках, а ради соблюдения элементарной справедливости.

Шнейдер на это ничего не ответил, вероятно вспомнив, как тогда, в ночь убийства, у него с языка сорвались слова осуждения гауляйтера. А может, он боялся Эдит? Или для него это было элементарной справедливостью, что за убитую немецкую женщину и ребенка расстреляно пятьдесят поляков? Но кто совершил убийство?..

Он посмотрел на часы, и Эдит поняла: необходимо спешить на поезд…

Полотенца и другие туалетные принадлежности уже были разложены по местам, свежее постельное белье лежало на кровати, не так давно принадлежавшей женщине, которая не выдержала пребывания в России и Польше и была отправлена в Германию.

Грета с усердием бросилась помогать Эдит натянуть пододеяльник на одеяло и при этом беспрерывно говорила. На этот раз о каком-то достойном молодом человеке, на которого имеет виды. Однако он совсем не обращает на нее внимания, не то что другие офицеры.

– Высокий, интересный блондин, – рассказывала Грета. – Я просто без ума от него! В его лице – что-то таинственное и недосягаемое. – В этом году ей не удалось соблазнить его, но в следующем, Грета поклялась, она обведет вокруг пальца этого недотрогу обер-лейтенанта.

– Как его имя? – заинтересовалась вдруг Эдит.

– Обер-лейтенант Ганс Клос. – Грета была немного удивлена, когда Эдит вдруг оживилась, услышав это имя. – Ты знаешь его?

– Боже мой, Ганс! Прошло столько лет! Узнает ли он меня?

– Ты действительно знаешь его, Эдит? Это кремень, а не мужчина.

Эдит усмехнулась, вспомнив о чем-то хорошем. Наконец-то среди мрачных воспоминаний этого дня мелькнуло что-то светлое. Она бросилась к чемодану, достала конверт с пачкой фотографий, долго перебирала их и нашла старый, пожелтевший любительский снимок.

– Посмотри, это он?

– Ну что ты, это какой-то мальчишка!

– Фотография тридцать шестого года, – уточнила Эдит. Посмотрела на обратную сторону снимка и прочитала вслух надпись: – «На память незабываемой, милой Эдит – Ганс».

– Похож?

– Как будто бы похож, – ответила Грета. – Ну ладно, отдаю тебе Ганса, он твой. У меня есть в запасе еще один офицер, – добавила она с каким-то неестественным оживлением. – Это Бруннер, из гестапо, тоже на вид представительный, крепкий мужчина… – И, заметив, что Эдит продолжает смотреть на фотографию, вздохнула: – Тебе представляется удобный случай, моя дорогая, чтобы убедиться, держат ли мужчины свое слово.



4

У Клоса был тяжелый день. С самого раннего утра его вытащили на этот злополучный участок железной дороги, чтобы он на месте ознакомился с результатами диверсии польских партизан. А потом, едва он успел побриться и проглотить кусок хлеба с искусственным медом, его вызвали к генералу. Обжигая губы, Клос торопливо выпил чашку суррогатного кофе. В штабе армии он в течение двух часов вынужден был выслушивать нравоучения и советы, касающиеся постановки минных полей, безопасности воинских эшетонов. Узнал он также и о новой дислокации артиллерии в полосе армии, а эти сведения наверняка заинтересуют «тетю Сюзанну».