Нездешний   ::   Геммел Дэвид

Закусив холодным мясом, от которого Дардалион отказался, и сушеными яблоками, Нездешний занялся своим оружием. Наточив все три ножа на бруске, он разобрал и почистил арбалет.

— Занятная штука, — заметил Дардалион, — Да, мне его сделали в Венгрии. Очень полезное оружие: бьет двумя стрелами насмерть с двадцати шагов. — Значит, тебе приходится близко подходить к жертве.

Нездешний впился своими мрачными глазами в Дардалиона.

— Не вздумай судить меня, священник.

— Я просто так сказал. Как случилось, что у тебя увели лошадь?

— Я был с женщиной.

— Понятно.

— Боги, это же смешно, когда молодой парень напускает на себя такой вот чопорный вид. Ты что, никогда не спал с женщиной?

— Нет. Я и мяса не ел последние пять лет, и вина не пробовал.

— Скучная жизнь, зато счастливая.

— Нет, не скучная. Жизнь состоит не только из утоления телесных аппетитов. — Я того же мнения. Но их порой тоже утолить не мешает.

Дардалион промолчал. Что толку объяснять воину, как гармонична может быть жизнь, посвященная воспитанию духа? Как радостно парить невесомым и свободным под солнечными ветрами, и путешествовать к далеким мирам, и видеть рождение новых звезд. Как легко бродить по туманным коридорам времени.

— О чем задумался? — спросил Нездешний.

— О том, зачем ты сжег мою одежду, — сказал Дардалион и вдруг понял, что этот вопрос не давал ему покоя весь день.

— Да так, взбрело в голову. Я долго был один — захотелось побыть в чьем-нибудь обществе.

Дардалион, кивнув, подложил в огонь пару веток.

— Больше ты ни о чем меня не спросишь?

— А тебе хотелось бы?

— Пожалуй. Сам не знаю почему.

— Сказать тебе?

— Не надо. Я люблю загадки. Какие у тебя планы на будущее?

— Разыщу братьев из моего ордена и вернусь к своим обязанностям.

— То есть умрешь.

— Возможно.

— Не вижу в этом никакого смысла — впрочем, жизнь вообще одна сплошная бессмыслица.

— Но хоть когда-нибудь она имела для тебя смысл?

— Да. Давным-давно, пока я не сделался коршуном.

— Я не понимаю.

— Вот и хорошо. — Воин лег, подложив под голову седло, и закрыл глаза.

— Объясни, — попросил Дардалион.

Нездешний повернулся на спину и открыл глаза, глядя на звезды.

— Когда-то я любил жизнь и радовался солнцу. Но радость бывает недолговечной, священник, — и когда она умирает, человек начинает спрашивать себя: почему? Почему ненависть настолько сильнее любви? Почему зло всегда вознаграждается? Почему сила и проворство значат больше, чем праведность и доброта? Потом человек понимает, что ответов на эти вопросы нет — и что ему, если он хочет сохранить рассудок, надо изменить свои взгляды. Когда-то я был ягненком и играл на зеленом лугу. Потом пришли волки. Теперь я стал коршуном и летаю в иной вселенной.

— И убиваешь ягнят, — прошептал Дардалион.

— Ну нет, священник, — хмыкнул, поворачиваясь на бок, Нездешний. — За ягнят мне не платят.



Глава 2

Наемники уехали, и у дороги остались лежать семнадцать тел: восемь мужчин, четыре женщины и пятеро детей. Мужчины и дети умерли быстрой смертью. Четыре тележки из тех, что тащили за собой беженцы, полыхали вовсю, а пятая потихоньку тлела. Когда убийцы перевалили за гряду южных холмов, из кустов близ дороги вылезла молодая рыжеволосая женщина с тремя детьми.

— Тушите огонь, Кулас, — сказала она, подталкивая старшего мальчика к тлеющей повозке. Он смотрел на мертвых, в ужасе раскрыв голубые глаза. — Ну же, Кулас. Помогите мне.

Но мальчик увидел тело Ширы и, шагнув к ней на трясущихся ногах, простонал:

— Бабушка...

Женщина обняла его и прижала его голову к своему плечу.

— Она умерла и больше не чувствует боли. Пойдем потушим огонь. — Она вручила мальчику одеяло.