Незваная гостья   ::   Громыко Ольга Николаевна

- По рукам, - рассеянно подтвердил дайн, пожимая руку мерзкой ведьме.

На какой сумме мы сошлись, он вспомнил только по дороге к пруду, и на меня, а заодно и на Смолку, обрушилась еще одна анафема.

***

- Вот это - тот самый пруд? - не выдержала я. - Вы с ума сошли, Эразмус! Да в нем жабе икру метать зазорно!

Дайн угрюмо фыркнул, одергивая рясу.

Пруд... нет, широкая лужа, локтей шесть в диаметре, загаженная по берегам домашней птицей, отороченная хилым камышом, грязная и мутная, производила отталкивающее впечатление. Прогретая солнцем вода источала сладковатый гнилостный душок. Десяток белых упитанных уток важно пересекали пруд то вдоль, то поперек - три гребка туда, два обратно.

- Смейся, смейся, ведьма, - проворчал дайн. - А я посмеюсь, когда найду по утренней зорьке твои сапожки, ровненько стоящие у воды. И твои подковы, кровожадный демон!

Смолка ехидно заржала, выскалив клыки. Кьяаардов никогда не подковывали. По одной известной причине.

- Итак, вы утверждаете, - я безуспешно пыталась собраться с мыслями. Что вот в этом, ха-ха, простите за выражение, омуте, водится нечто, способное съесть ребенка?

- А вот переночуй на бережку - узнаешь, - дайну явно не терпелось убраться с глаз долой, общество ведьмы заметно тяготило смиренного служителя божества Как-его-там.

- И переночую! - уязвленно вскинулась я.

- Приятных тебе кошмаров, - неприязненно бросил дайн, брезгливо перекрестил меня на расстоянии, и удалился величественной поступью, то и дело оскальзываясь на кочках и подбирая рясу, пристающую к цепкими репейным головкам.

- И переночую... - пробормотала я себе под нос, уже далеко не столь уверенно.

Я ночевала на кладбищах, в могильных склепах, чащобах и урочищах, вурдалачьих берлогах, домах с привидениями, перекрестках трех и более дорог, чистом поле, постоялых дворах (что самое худшее, ибо заснуть там не удавалось ни до полуночи, ни после - мешали клопы и пьяное пение других постояльцев). По сравнению с ними щедро оплаченная ночевка на берегу сельского пруда казалась подозрительнее бесплатного сыра. Следовало удвоить, утроить, учетверить бдительность. Хотя... если это ловушка, и дайн Эразмус надеется уничтожить меня (в девятый раз!) окончательно и бесповоротно, то он выбрал самое неудачное место для засады - кругом, насколько хватает глаз, чистое поле с высохшей почти до основания травой, бесшумно не подкрадешься, внезапно не выскочишь.

Нет, дайн не дурак, видно, тут что-то другое...

Присев на корточки, я вспорола землю кинжалом, набрасывая острые углы пентаграммы. Пять-шесть пассов руками, два-три заклинания - и во мне снова закипело беспокойное раздражение.

Что за липовую работенку всучил мне фанатичный святоша? Нет здесь никакой нечисти. Нет и не было. И никого тут не убивали за последние сто лет.

Подняв с земли маленький камушек, я прошептала заклинание и кинула его в центр пруда. Бултых! Утки наперегонки рванулись за аппетитным звуком.

В висках кольнуло. Так я и знала! Три локтя в самом глубоком месте! Я искренне позавидовала буйной фантазии человека, чей не в меру болтливый язык населил пруд "злобными и прожорливыми" чудищами. Пропавших детей могли украсть разбойники, задрать упыри или бродячие собаки, наконец, они могли самовольно сбежать от родителей и пристать к проходящему купеческому каравану... да мало ли что.

Сбивала меня с толку одна-единственная деталь - сомневаюсь я, что чудище, сытно отобедав, выставит обувь на берег пруда, как пустую тарелку, не оставив иных следов трапезы. Да и убегать от родителей босиком тоже неудобно, по жнивью-то.

"А, ночь вечера мудренее", подумала я, и стала устраиваться на ночлег.

***

Стемнело. Утки, потряхивая хвостами, выбрались из воды и, чинно переваливаясь и покрякивая, гуськом потянулись в деревню.